— Нет тут никого, — уперся мальчик.

Я улыбнулась.

— Сколько лет твоей маме?

— Сорок, — опешил Сережа.

— Зарплата, наверное, не очень велика, — сказала я, — навряд ли ей по карману вон те туфли на красной подошве, они стоят около тридцати пяти тысяч рублей. И пятнадцатисантиметровый каблук даже вкупе со скрытой платформой не лучший выбор для сорокалетней дамы. Ну разве что на праздник их надеть. Обувь небрежно валяется под вешалкой, а на крючке висит сумка раза в три дороже туфель. На стуле шарф от всемирно известной фирмы.

— Я дома один, — стоял на своем Сергей.

Я достала телефон, нажала на кнопки. «Сырные шарики, сырные шарики», — завизжало из сумки.

— Вот интересно, — обрадовалась я, — звоню Соне и слышу песенку веселых бурундучков из мультика. Только не говори, что фанатеешь от этой мелодии!

— Как вы узнали, где я? — сердито спросила стройная девочка, выглядывая из кухни. — Никто вообще-то про нашу с Сережкой дружбу не знает! За мной шпионят? Вас папа нанял?

— Нет, твой отец ни при чем, — успокоила я Соню.

— Кто наврал, что мы с Серегой тут? — задала глупый вопрос Вартанова.

— Наврал твой телефон, современные нафаршированные электроникой трубки замечательны всем, кроме одной детали — их легко отследить, — пояснила я. — Но еще раз скажу, ты находишься вне зоны моего интереса. Где Катя? Дома ее нет, а сотовый заблокирован.

Софья сдернула с запястья махрушку и стянула длинные каштановые волосы в хвост.

— Понятно, вас ее папаша прислал. Я ей не советовала к Вадиму ходить. Какая радость в отце, если он дочь столько лет видеть не хочет? Но Катьку переклинило, она опсихела: «Папочке плохо, он жалуется на одиночество, надо ему помочь».

— Ты знала, что Катя поедет к Полканову, и пыталась ее отговорить? — уточнила я.

— Не люблю человеку на мозг пыль трясти, — поморщилась Вартанова. — Катя взрослая, не первоклашка. Она спросила мое мнение, я высказалась, а уж дальше как получится. Она сегодня после третьего урока ушла.

— Куда? — спросила я.

Вартанова тряхнула головой.

— Отпросилась у Нинели Митрофановны, ей из больницы позвонили, сказали, что маму на операцию забрали. Только Нинели она правду не сообщила. Та никогда б ее одну не отпустила! Она твердит: «Я за вас в школьные часы отвечаю, до шестнадцати десяти вы под моим наблюдением». Глупо. Значит, в четверть пятого мы можем под автобус попасть, и Нинельке это по фигу?

— Стоп! Отвечай на мои вопросы, — сердито приказала я. — В районе полудня Кате позвонили?

— Да, — подтвердила Соня.

— В вашей гимназии запрещены сотовые, — напомнила я. — Соловьева не хотела, чтобы мать платила штраф за ее непослушание.

— Ага, она такая, всего боится, — ухмыльнулась Софья. — А я свободна, на мою мобилу тренькнули, попросили Катьку, как раз на большой перемене, мы в буфет шли. Я ей трубку передала, Катюха забежала в пустой кабинет английского. Выходит вся зеленая, скажи, Сереж?

— Синяя, — уточнил мальчик, — говорит: «Ребята, чего делать? Мою маму сейчас оперировать будут, что-то страшное, я не поняла. Слово длинное, не повторю».

Сергей и Соня переглянулись, а потом заговорили, перебивая друг друга.