Он снова выдержал паузу, чтобы придать значимость своим словам, и Лазло, пытаясь заполнить тишину, осторожно рискнул сказать:

– Всегда пожалуйста?

Но каким бы ни был смысл слов Тиона, в них явно не крылась благодарность за ту роль, которую сыграл Лазло, чтобы подарить ему «ключ». Не считая прищуренных глаз, Золотой крестник продолжил, будто ничего не слышал.

– Но вот мезартиум… – он замолчал, прежде чем выпалить следующие слова, чтобы те прозвучали весомей, – не из этого мира.

Произнесено это было как великое открытие, но Лазло просто вздернул бровь. Он и так это знал. Ну, может, он узнал об этом не так, как Тион, с помощью экспериментов и эмпирических данных. И все же он в этом не сомневался еще с тех пор, как впервые увидел цитадель.

– Ниро, я-то думал, что это и так очевидно.

– В таком случае тебя не должно удивлять, что он не понимает тайного языка. Мастер-ключ не подходит. – Голосом, не допускающим сомнений, Ниро сказал: – Азот из этого мира не оказывает влияния на мезартиум.

Лазло нахмурился.

– Но вот же доказательство обратного, – сказал он, поднимая кусок металла.

– Не совсем, – Тион пристально на него посмотрел. – Азот, дистиллированный из моего духа, никак на нем не сказывался. Поэтому я спрашиваю еще раз, Лазло Стрэндж… Кто ты?

Спэрроу облокотилась на садовую балюстраду. Внизу простирался город, Проспект рассекал луч света – теперь уже лунного, – проникавший между крыльями гигантского серафима. Он напоминал тропу. Особенно ночью, когда городской пейзаж погружался во тьму, чтобы потерять чувство масштаба. Если рассредоточить взгляд, Проспект становился прямой дорожкой света, и если по ней пойти, можно добраться до самого Пика и того, что находилось за ним. Почему бы и нет?

Ветерок потревожил сливовые ветки, взъерошивая листья в волосах Спэрроу. Она сорвала сливу, и та идеально легла в руку. Подержала ее пару минут, глядя вперед, глядя вниз. Руби тогда кинула одну. Безрассудная Руби. Каково будет, гадала Спэрроу, стать такой же дикой, как сестра: брать что – и кого – захочется и делать как душа соблаговолит? Девушка мысленно рассмеялась. Она никогда такой не станет.

Проходя по коридору к спальне Ферала, она мечтала о поцелуе – одном сладком поцелуе, – а обнаружила…

Что ж.

Спэрроу чувствовала себя как ребенок. Вдобавок ко всему остальному – боли в груди, словно по ее сердцам потоптались, изумления, от которого до сих пор перехватывало дыхание, – ей было стыдно. Она думала о поцелуе, в то время как они занимались… этим. Это так далеко за пределами всего, что она знала. Раньше Сарай им рассказывала, чем занимаются люди, и это звучало так вопиюще, так недоступно! Девушка никогда даже не представляла, как будет заниматься чем-то подобным сама, и несмотря на стремления сестры к поцелуям, она никогда не представляла, что этим займется Руби. И уж точно не с Фералом. Спэрроу закрыла глаза и взялась руками за голову. Она чувствовала себя глупой, преданной и… брошенной.

Спэрроу взвесила сливу в руке, и на секунду та воплотила все, кем она не была – или же, наоборот, каждую милую, скучную черту, которую она отождествляла.