— Думаете, я своими руками открою врагам ворота? — говорил он своим людям. — Нет! Если у меня камней не хватит, я ворота вашими головами забросаю.
Люди сначала боялись, а потом уже ничего не чувствовали, им было все равно. Без воды разве будешь жить? И стало тихо в крепости, никто песен не пел. У матерей из груди не только молоко — крови не выдавишь, и падали быстрее всех маленькие дети…
— Бабушка, а Джаныке? Она тоже умерла?
— А Джаныке в гареме жила, ничего не знала, только удивлялась: почему так тихо стало в крепости? Почему даже собаки не лают? А няньки в ответ только плечами пожимали; няньки знали, да сказать нельзя — Тохтамыш накажет, в пещерную яму сбросит. Решила Джаныке сама узнать, что в городе происходит. Дождалась, когда няньки уснули, и влезла на самый высокий кипарис, который рос во дворе гарема. Тонкая была Джаныке, быстрая, как белка, и юркая, как ящерица, — на самую-самую верхушку дерева залезла, а с его ветки на скалу спрыгнула и вдруг увидела пастушка Али. Стоял пастушок у какой-то расщелины и горько плакал. Испугалась его Джаныке, хотела обратно убежать, ведь нельзя было девушкам из гарема показывать себя мальчикам. Но не зря была она Джаныке — душевная, задержалась на минутку, спросила: «А почему ты плачешь, мальчик?» — «А потому, что я слышу через эту расщелину, как там вода поет в гроте, а пролезть не могу за ней». — «А зачем тебе вода?» — «Как — зачем? Ты разве не знаешь? Во всей крепости нет ни капли воды! Люди умирают, маленькие дети падают и умирают, и никто не может спасти их. О, мне понятно, почему ты ничего не знаешь об этом. Ты, наверно, и есть та Джаныке, которую Тохтамыш в гареме прячет и которой он последнюю воду отдает. Конечно, ты могла бы спасти людей — вон ты какая тонкая и гибкая. Ты, наверно, смогла бы пролезть через расщелину и принести из грота воду для людей. Пойдем, я покажу тебе удобное место…» — «Нет, нет! — испугалась Джаныке. — Мне нельзя быть с тобой, мальчиком. Меня небо проклянет, меня все проклянут, от меня все отвернутся. Даже ты, когда вырастешь и станешь мужчиной, будешь на меня пальцем показывать, и мне придется умереть от позора».
Ничего не сказал ей пастушонок Али, повернулся и пошел прочь, опустив голову. Туда, где люди умирали без воды и где даже дети не плакали уже.
Но нет, не выдержала этого Джаныке, окликнула Али. «Постой! — сказала она ему. — Я пойду с тобой за водой!» И всю ночь девушка и мальчик маленькими бурдюками таскали воду из грота в городской водоем и заполнили его до краев, а потом, когда уже солнце встало и сделалось хорошо на небе, вдруг из груди Джаныке улетела птица, даже видела Джаныке, как она высоко-высоко в небе понеслась. И стало ей очень больно, и она упала. Лицом вниз упала Джаныке, она матери всех матерей стала жаловаться — земле.
Тут к водоему пришли дети. Потому что дети всегда ждут чуда, вот они и бегали каждое утро даже к пустому водоему. Они увидели воду, сказали: «Смотрите, вода!» — и стали пить. А потом побежали по городу и кричали: «Вода! Вода! Мы же говорили, что будет чудо!» Взрослые не верили им, но пришли к водоему, увидели воду и тоже стали пить. А потом смотрят: Али-пастух плачет возле какого-то тела, маленького и тонкого.