И вдруг почувствовала, что взлетает. Медленно отделяется от своего сползающего на пол тела и всплывает сначала под потолок камеры, а потом, покружив под ним, еще выше, через окошко — наружу, над утоптанным и грязным снегом лагерной территории, над его бараками, столовой, корпусом для грудных детей, швейной фабрикой, складом готовой продукции, вышками охраны и кладбищем за колючей проволокой лагерного забора. И еще выше — над заснеженными лесами Мордовии, пораженными, как коростой, грязно-желтыми пятнами непромерзающих болот, проплешинами лесоповалов и неправильными квадратами мужских и женских лагерей в ожерельях из колючей проволоки. Выше, выше — сквозь тяжелые серые облака, за которыми — солнце! Как давно она не летала — с детства! И какая это свобода — стать невесомой и парить в небе! Зачем она жила на этой холодной, грязной земле с этими дебилами в формах офицеров КГБ, милиции и лагерных охранников? Зачем зависела от них, боролась с ними? За что? Разве нельзя вот так, без всяких разрешений КГБ, виз и милицейской прописки в паспорте полететь куда угодно — в Крым, в Европу, в Африку? Если человеку дано родиться на Земле, то по какому праву кто-то другой, такой же двуногий и двурукий, устанавливает какие-то границы, правила прописки, заборы из колючей проволоки? Нет, летать! Быть свободной от тяжести тела, от лагерного пайка, Стервы Ткач, полковника Крюкова и генсека Андропова!

Но куда она летит? В Крым, на родину? Но почему в Крым, если ее исконная родина совсем в другой стороне, в Северо-Восточной Сибири, где-то по соседству с Монголией, откуда Чингисхан погнал ее прапредков на завоевание Европы?

Зара остановилась. Опять этот давний вопрос, застрявший во всех ее студенческих блокнотах! Но кто же ответит ей? Бабушка? Да! Где-то здесь, среди облаков, она уже встретила однажды бабушку — давно, почти сорок лет назад.

— Бабушка! — крикнула по-татарски Зара и тут же увидела ее рядом с собой, совсем близко, словно вышедшую из соседнего облака.

Хотя волосы у бабушки были такие же седые, как когда-то, на ее лице не было морщин.

— Я тут, Зара.

— Бабушка, ты хотела мне что-то сказать перед смертью. Помнишь, ты поднялась на кровати, посмотрела на меня и хотела что-то сказать…

— Я помню. Я вижу, как это было. Ты тоже это видишь, правда?

— Да, бабушка, вижу.

— Я хотела сказать тебе, чтобы ты берегла мой амулет. Где он?

— Он там, внизу, на лагерном складе. С моими вещами, которые они забрали у меня при аресте.

— Тебе придется вернуться за ним.

— Я не хочу туда, бабушка! Я не хочу в лагерь! Я замерзаю в ШИЗО!

— Тебя скоро выпустят, совсем скоро. И ты возьмешь свой амулет, не забудь его!

— А зачем? Что это такое? Это твоя брошка?

— Ты узнаешь потом. Возвращайся на землю.

— Я не хочу, бабушка! Я хочу быть с тобой! Я хочу увидеть Асана. Как он?

— Он гордится тобой. Мы все гордимся тобой. Твой дедушка Батур и твой прапрадед Бешмет. Особенно Бешмет, корень нашего рода. Ты должна вернуться на землю и вернуть нам нашу родину, Крым. Так он сказал. Прощай!

— Подожди! Почему Крым, бабушка? Ведь до Крыма мы жили в Сибири, на Байкале! Бабушка!..