– Понимаешь, Игнат. Музыкантом я не буду. А играть уже умею, мне хватит. Зачем диплом? Музыкой пусть те занимаются, кому без неё не жить. У кого талант. Этот вон пусть играет, – он кивнул на Мишу.

– Какой там талант, – пожал плечами Миша.

– Сам знаешь, нечего кокетничать. А я…

Он молчал. Полено почти догорело, и он принёс какую-то рамку из другой комнаты. Щёлкнул на телефон и сунул в огонь. Сначала она не хотела гореть, дым какой-то вонючий шёл, а потом пошло.

– Понимаешь, Игнат. Не все живут так… Так легко и весело, как мы.

– Как мы?

Ну, да. Я и сам знаю, чего он. Псих какой-то. Я знаю, что мы живём очень даже, на роликах катаемся, а есть люди, у которых еды нет. Или даже воды.

– В этой стране, – сказал Яша, – можно быть только юристом.

Вот тебе раз.

– Почему это?

– Я решил. Поэтому музыку бросил – некогда. Надо готовиться на юрфак. Я хочу быть адвокатом.

– Думаешь, заработаешь этим?

Ну правда. Какой в этом ещё может быть интерес?

– Да. Я буду крутым адвокатом. Дорогим. Заработаю много.

Вот бы не подумал, что Яшка такой меркантильный.

– Чтобы была возможность… Заниматься делами тех, кому нечем платить. Кто не виноват. Понимаешь?

Я пока не очень понял. Яшка вскочил на ноги, зашагал вокруг нас.

– Постоянно! Постоянно людям нужен адвокат! Без конца, только и слышишь… Адвокат, адвокат! Нужен юрист, спасите!

Где вот он это слышит, телевизора, что ли, насмотрелся?

– Мама у нас журналист, – объяснил Миша. – Много чего… Прямо жуткого происходит. Понимаешь? И она приходит домой и плачет, плачет. Что сделать ничего нельзя. И адвоката никогда нет. Но это… С системой очень трудно бороться. Практически невозможно.

– Возможно, – резко сказал Яша.

Я будто попал в фантастический фильм. «Матрица». Какая ещё система?.. Но не спросишь же – они думают, я понимаю… Мама тоже так говорит: в этой стране…

– Понимаешь, Игнат. Часто осуждают людей, которые не виноваты. Просто так удобнее: нашли дурака и навешали на него всё. Или кто кому мешает. Подставить любого можно. Ещё, знаешь, кардинал Ришелье говорил: пусть самый честный человек напишет шесть строчек, и я в этих строках найду то, за что его можно повесить.

– Какой-то ужас. Но Ришелье… Это же не наша страна?

– Да. Весь мир немного двигается с тех пор. И мы… И мы тоже, но нам надо догонять.

Мишка добавил:

– И, конечно, двигать мир будешь ты, да?

– Ну а кто, – сказал Яшка.

Я себя чувствовал младенцем рядом с ними. Будто бегаешь, бегаешь себе по дорогам. А потом видишь открытый люк. И понимаешь, что там, под землёй, под дорогами этими… Такой скрытый мир. Тёмный.

– Значит, ты будешь такой Робин Гуд? – спросил я. – Зарабатывать на богатых и защищать бедных?

– Ну да. Ну, и Робин Гуд. Адвокат – это защитник, понимаешь?.. Кто ещё…

– Яшка – идеалист, – плюнул Миша. – Против лома, думает, есть приём… Тебя убьют, – вдруг сказал он.

– И ты сыграешь на моих похоронах.

– Чего тебе? Шопена? Или повеселее хочешь?

…Вот дураки. Чем шутят.

Совсем стемнело, и мы пошли домой. Свети не свети фонариком, а всё же я чуть не полетел на лестнице, споткнулся о какой-то хлам.