– Тут вариантов два. Или им поставить в досье «черную метку», чтоб ни на какие посты выше дворника, как названным двоим. Или же – обратите внимание, как товарищ Звягинцева-Бакланова против Странника сыграла, причем по своей инициативе. Есть предложение подобные фигуры и к жигулинским внедрить.

– Так они там все же собираются и ведут разговоры?

– А как же, если в одной школе учатся и рядом живут? Но прослушка показывает, что ничего явно антисоветского не допускают. Впрочем, и поводов меньше – у нас жизнь народа в провинции все ж лучше, сытее, чем была там.

– Но все-таки следить за ними надо. Так что вы придумали с внедрением?

– Ввести в их среду наших, правильно подкованных идейно, чтоб инициативу перехватили и прояснили мозги.

– И есть трудности?

– Ну… Анна Петровна встала насмерть – боится, что кто-то из ее «лючий» и впрямь поколебаться может. «Вы мне девочку испортите».

– А отчего девушку – у вас в Академии парней подходящих нет?

– Так возраст и внешность. Девушке девятнадцати, даже двадцати лет вполне можно дать легенду шестнадцатилетней школьницы, – а вот с парнем такое не пройдет. А посылать на такое дело кого-то с неустоявшимися убеждениями нельзя, тут Лазарева права.

– В войну у нас были юные подпольщики и двенадцати, тринадцати лет. Голиков, Котик, Казей. Молодогвардейцы Краснодона были лишь чуть старше.

– Так ведь одно дело, когда против врагов, фашистов, и никаких внутренних сомнений нет. И совсем другое – когда на мозги будут капать и веру подтачивать. Тут кто-то, привыкший слушать старших и «своих», может и не устоять. Так что Лазарева права – только после обучения в нашей Академии.

– Ну что ж, вам виднее. Однако же не дело, когда на каждую группу школьников придется товарища с уникальной дорогостоящей подготовкой выделять. И это благодаря тому, что мы знаем фигурантов – а сколько еще таких «черных камней» скрытыми остаются? Где партийная, комсомольская организация, и наконец, куда учителя в той школе смотрели? Неужели и в самом деле в стране нашей не то чтобы уже подгнило, но начинает?

– Стараемся, товарищ Сталин! Бдим.

– Ну, а этот… Он всерьез считал себя игроком, а не пешкой?

– Сам верил, что так. Видел, что за спиной враждебные нам фигуры от Ватикана, ну а понять, кто за кардиналом Спеллманом стоит, тут особых аналитических способностей не надо – даже не ЦРУ, а непосредственно те лица из-за океана, для которых ЦРУ рабочий инструмент. Но считал, что раз мы свернули с истинно коммунистического пути, то надо все стереть и начать с чистого листа.

– То есть развязать Третью мировую войну?

– Скорее уж Вторую гражданскую. Поскольку мыслит, в отличие от нас (и потомков), в разрезе не стран и народов, а идейно-классовых интересов. «Коммунизм все, страна ничто». И это его подлинные убеждения – троцкизм чистой воды.

– Однако же товарищам на своей тайной вечере он обещал сохранение привилегий? Стать подобием нового дворянства, кто отдает приказы массам. Которые, в свою очередь, живут в бараках или коммунах с туалетом в подвале, работают по двенадцать часов без выходных и ходят исключительно строем, распевая «Интернационал».