Они шли по улице. Рома шутил.

– Смотри, магазин «Добрый мясник», а представляешь, был бы «Злой мясник»! А вот этот дом с колоннами – музыкальная школа.

– Красивый дом, – подтвердила Лиза.

– Ты знаешь, как там холодно? Да, забыл предупредить, дома тоже холодно. Окна старые. Я предлагал поменять, но мама уже привыкла. Не доверяет она стеклопакетам. Так что не удивляйся – в подъезде стеклопакеты стоят, ремонт сделали, а в квартирах ветер гуляет.

Лиза думала о том, как выглядит Валентина Даниловна. По рассказам Ромы ей представлялась дородная женщина, немного жестковатая, но вежливая, интеллигентная. В белой блузке и длинной юбке – все-таки учительница музыки. Они наверняка будут пить чай из фарфоровых чашек и есть покупной торт, скажем «Прагу». Валентина Даниловна будет показывать фотографии Ромы в старом альбоме и называть Лизу деточкой. Наверняка она будет очень рада за сына и приветлива с невесткой. Они посидят, рано лягут спать, а утром пойдут, например, в местный Кремль на экскурсию.

Они все шли и шли. Дома были в основном четырехэтажные, редко попадались пятиэтажки. И вдруг Лиза увидела непривычное строение – девятиэтажный дом. Такой же, как в Москве, застройки годов семидесятых. Серый, грязный. Но здесь он казался небоскребом и вообще выглядел как бельмо на глазу.

– Девятиэтажка, надо же, – удивилась Лиза.

– Ага, нам сюда, второй подъезд. Нам на шестой.

Рома пошел по лестнице.

– А что, лифта нет?

– Лифта? Должен был быть, – опять рассмеялся Рома, – этот дом, знаешь ли, местная достопримечательность. Он один-единственный в городе. Высотка, так сказать. Конечно, здесь должен был быть лифт. Но потом где-то наверху решили, что строить девятиэтажки здесь бессмысленно и тем более бессмысленно создавать лифтовую службу под один-единственный дом. Так что нет служб, нет лифта.

– А как же старики, дети, с колясками, с сумками?

– Привыкли все, – пожал плечами Рома.

Лиза поднималась по лестнице и не переставала удивляться странной планировке. Если бы соседи справа открыли дверь настежь, то соседи слева не смогли бы выйти из квартиры. Почти каждая дверь была украшена открыткой – обычной открыткой, которые продаются в киосках и на почте. У Лизы в подъезде тоже вывесили подобные поздравления на доске объявлений – внизу, по инициативе консьержки. Здесь же на одной двери скотчем была приклеена открытка «С 23 февраля», на другой – «С 8 Марта», на третьей сразу две – «С днем рождения» и «С Hовым годом». Но Лиза застыла перед дверью, на которой красовалась открытка – заяц с букетом цветов и надпись «Тили-тили тесто, здесь живет невеста».

– Что это значит? – спросила Лиза у Ромы.

– Значит, свадьба завтра. Всегда так делают, – ответил он равнодушно.

Наконец они поднялись, и Рома позвонил в дверь без всяких открыток.

– Ромчик! Ромочка! Сы́ночка! – Лиза услышала голос еще до того, как дверь открылась.

При первом же взгляде на Валентину Даниловну сразу стало очевидно, на кого похож Рома – копия матери.

Валентина Даниловна оказалась крупной рыхлой блондинкой, с отекшими ногами, двойным подбородком, тройным запасом валиков вокруг талии, огромной грудью и задорной прической в стиле кудельки. На ее лице выделялись брови – высоко прорисованные, отчего вид у нее был сильно удивленный. Когда она обнимала Рому, Лиза заметила ободранный маникюр и золотые кольца, натянутые на пальцы так, что фаланги вот-вот должны были лопнуть. Массивные кольца были, по прошлым временам, наверное, дорогие. На правой руке Лиза отметила печатку. Шею Валентины Даниловны украшали несколько цепочек, запутавшихся, выглядывавших из складок на шее. На одной цепочке висел увесистый золотой крест.