– У нас есть еще целых десять минут, – сказал он. – Посидим…

– Хорошо, – согласилась Ульяна.

Они сидели рядышком на скамейке и молчали. Редкие прохожие бросали на них косые взгляды.

– Вот видите, – сказал Федор. – Я был прав. Смотрят…

– Да и ладно, – проговорила девушка. – Все равно мы скоро расстанемся.

– Это в каком же смысле? – спросил Горюнов.

– Вы же сами сказали, что через десять минут вам надо идти, – пояснила Ульяна.

– А-а-а, вы вот о чем!

– Да, об этом, – девушка внимательно взглянула на Федора. – У вас такой шрам… На всю щеку. На фронте произошло?

– На нем, родимом, – ответил Федор. – Осколком от мины ранило.

– Наверно, было очень больно…

– Пустяки, – махнул рукой Горюнов. – Царапина! У меня и без того… – Он не договорил. Отчего-то ему не хотелось рассказывать Ульяне о своих ранах.

– Я так и поняла, – очень серьезно проговорила девушка. – Иначе вы были бы сейчас не здесь, а далеко-далеко… Там, где стреляют.

– Да, – просто ответил Федор и взглянул на часы. – Ну, мне пора. Значит, до встречи в условленном месте и в условленный час.

Федор поднялся со скамейки и пошел. Он шел и чувствовал, что Ульяна смотрит ему вслед. Он прошел по улице, свернул за угол, так что скамейки с Ульяной уже и видно не было, и все равно чувствовал этот взгляд. И ему было приятно.

…Бабка Ворониха впустила его сразу же, как только он сказал пароль. Она провела Федора в небольшую комнату, где его уже ждал майор Расторгуев.

– Серьезная старушка, – сказал Горюнов, здороваясь с майором. – Что, у нее и в самом деле есть сын-пулеметчик?

– Погиб ее сын, – произнес Расторгуев. – Под Севастополем. А она все равно его ждет. А мы помогаем ей ждать, когда говорим пароль.

– Обманываем, стало быть, – сказал Федор. – А зачем? Можно же было придумать какой-нибудь другой пароль.

– Пробовали, – вздохнул майор. – Но она нас не пускает в дом. А с этим паролем пускает. Ничего… Хоть и ложь, а все равно надежда на возвращение сына ее не покидает. Наверно, так ей легче жить.

– Да… – сказал Федор и неожиданно для самого себя ругнулся крепким матом. Вообще-то он не любил ругаться, даже на фронте, даже когда сходился с врагом в рукопашную. А тут вдруг захотелось. Он ругнулся и почувствовал, что ему стало легче.

– И как у нас дела? – спросил Расторгуев.

– Да, дела… Раздобыла девчонка списки и выписки из них тоже сделала. Умница девонька.

– Я же говорил! – воскликнул майор. – Кого попало для такого дела я бы вам не предоставил. Молодец, Ульяна! Ей бы еще подучиться дисциплине и субординации – цены бы ей не было. И где же списки? Показывайте.

– Давайте перейдем на «ты», – предложил Федор. – Так мне будет проще.

– Да и мне тоже, – признался майор. – Я вообще человек простой. Из потомственных шахтеров. И был бы сейчас шахтером, но партия призвала и сказала: надо. И вот я там, где я есть. То есть здесь. А зовут меня Антоном Кузьмичом. Твое имя мне известно – прочитал в твоем удостоверении.

Федор достал из кармана листы бумаги и положил их на стол. В комнатке было темновато, электрическая лампочка горела вполнакала, поэтому, чтобы прочитать, что написано на листах, надо было подносить их почти к самым глазам.