– Я не понимаю…

– Это потому, что я тебе еще не все объяснила. Выслушай меня внимательно. Итак, я – Елизавета Самойлова, твоя невеста.

– Кто? – ошарашенно спросил Георгий.

– Твоя любимая невеста – что же здесь непонятного? Я жила на оккупированной территории, а когда врага прогнали, приехала к тебе. Документы у меня в порядке, так что опасаться нечего. Зачем приехала? Сочетаться законным браком. Как и положено двум людям, которые любят друг друга.

– Каким браком? – вытаращил глаза Георгий.

– Законным советским браком! – отчеканила Елизавета. – Ты же у нас официально не женат, не так ли? Ну и я тоже не замужем. Что же нам может помешать?

– Но зачем?

– Говорю же, мне надо легализоваться. И единственный способ, который ни у кого не вызовет подозрения, это выйти за тебя замуж.

– Но…

– Никакие «но» не принимаются, – перебила Елизавета. – А потому завтра мы с тобой отправимся сочетаться узами и будем жить долго, пока смерть не разлучит нас. Так, кажется, принято у вас говорить?

– А что потом? – с опаской поинтересовался Георгий.

– А потом мне надо будет устроиться на работу. Идет война, а потому все должны трудиться. Иначе ты враг. Ведь такое у вас правило?

– Опять ко мне в секретари?

– На этот раз совсем необязательно. Можно кем-нибудь попроще. Конечно, ни в коногоны, ни в забойщики я не пойду, это понятно. Такой героизм меня не устраивает. А например, в бухгалтеры – почему бы и нет. Я квалифицированный бухгалтер, если ты помнишь. Жить, понятно, я буду у тебя. Законные супруги должны жить под общей крышей, не так ли?

– Но зачем ты сюда приехала?

– А вот это вопрос номер два. О нем мы поговорим сразу же после нашего счастливого бракосочетания и моего трудоустройства.

Что мог возразить на все слова и действия Елизаветы Георгий? Ничего он не мог возразить. Он был в ловушке, из которой не было выхода. Тут одно из двух: либо – выполнять все то, что приказала Вероника… то есть теперь Елизавета, либо – воспротивиться и погибнуть. Умереть от пули Вилли или в камере НКВД – неважно. Смерть – она везде смерть. Конечно, теоретически рассуждая, был еще один выход – умереть героической смертью и тем самым искупить свою вину перед Родиной. Пойти в НКВД, признаться, сотрудники внутренних дел арестуют Елизавету, может быть, Вилли и еще кого-то, а затем облегченно вздохнуть и сказать: все, дескать, я искупил свою вину перед Родиной и готов умереть с чистой совестью! И пускай стреляют.

Но к такому подвигу Георгий был не готов. Он не хотел, чтобы в него стреляли – хоть Вилли, хоть НКВД. Он боялся умереть. Он хотел жить. Конечно, если он пойдет в НКВД и даст показания, то Елизавету и Вилли арестуют, но, может статься, его, Георгия, и не расстреляют, а отправят в тюрьму или лагеря на долгие годы. А что такое лагерь или тюрьма? Та же смерть, только растянутая во времени. В общем, не было у Георгия никакого другого выхода, кроме как только выполнить поручение Елизаветы – хотя он пока и не понимал, какой в этом смысл. Ну да она говорила, что скоро расскажет…

– Да ты не печалься, – усмехнулась Елизавета, явно догадавшись о его мыслях. – Лучше рассуди здраво. Война скоро закончится – и закончится нашей победой…