1927 год, май 28, Москва

— Товарищи! Я выступаю перед вами с тяжелым сердцем. Мы с вами трудимся, не щадя своего здоровья, а то и жизни, для построения в Советском Союзе справедливого, самого прогрессивного в мире общества. Стараемся. Пытаемся. Преодолеваем великие трудности. А отдельные личности, пользуясь нашей доверчивостью, решают свои шкурные интересны! — начал свое выступление Дзержинский.

Перед ним сидел Пленум ЦК, расширенный, включая кандидатов, приглашенных журналистов и целый ряд важных членов партии, которые в ЦК не входили…

После того, как центральный аппарат ОГПУ совместно с СОН провел стремительную операцию по аресту верхушки Коминтерна, партийная номенклатура притихла.

Возникла ситуация неопределенности.

Как это трактовать? Как «дворцовый переворот»? Или что? И как им вообще в этой ситуации себя вести? Ведь «внезапно» оказалось, что вооруженные люди в праве диктовать свою волю не вооруженным. Даже если это их соратники. Причем диктовать в довольно резкой форме. И что, какие бы ты постановления не принимал, на самом деле, это не стоит ровным счетом ничего, если «человек с ружьем» посчитал иначе. То есть, повторилась в точности ситуация, разыгранная вокруг Учредительного собрания. Его ведь Советы разогнали силой оружия, когда поняли — он примет решения совершенно для них неприемлемые.

Все замерли.

Все ждали.

А партийная напряженность росла.

Дзержинский должен был объясниться.

И он, наконец, на это решился…

— Начну с самого начала. Узнав о том, что Генрих Ягода вел за моей спиной преступную деятельность, я начал наводить порядок в ОГПУ. В итоге — почти весь центральный аппарат пришлось обновить. Люди либо утратили доверие, либо оказались замешаны в самых разных преступлениях. Более того — в связях с бандами, что совершенно недопустимо. В ходе чистки всплыл наш бывший товарищ — Тучков. Вы его все прекрасно знаете…

И дальше Дзержинский поведал о том, что этот деятель, целенаправленно вредил и занимался контрреволюцией. Начал, правда, с мелочей, вроде грабежей церквей и продажей по контрабандным каналам ценностей за рубеж. В своих интересах. Но дальше больше.

— В нашей прогрессивной стране объявлена свобода совести. Каждый волен верить в то, во что посчитает правильным. Поэтому если какой-то деятель культа совершает преступление, его нужно задержать, преступление расследовать и осудить, если будет иметь место состав преступления…

Он замолчал, отхлебнув воды.

— Тучков же занимался массовыми внесудебными расправами. Нередко садистскими. Но это полбеды. Он этим бравировал и хвастался, угрожая прочим священникам. Пытаясь своими действиями их запугать. Через что это стало известно широким масса граждан. Иными словами, он целенаправленно настраивал в первую очередь крестьянское население против советской власти. Дескать, мы стоим не за законность и справедливость, а форменные бандиты и разбойники. Скажу больше, развернутая им деятельность…

И дальше он поведал Пленуму о том, что в народе из-за деятельности Тучкова их стали воспринимать как сатанистов. А потом о том, что это оказалось не пустыми словами. Что проведя дополнительные расследования по этому вопросу по уже задержанных сотрудников ОГПУ, удалось выяснить массу всего неприятного. В первую очередь, конечно, последствия деятельности разного рода старообрядческих сект.