Участие Сталина в заговоре также удалось достаточно четко понять, но не доказать. Так как он не возглавлял заговор. Он просто помогал ему оформиться и укрепиться, а потом перейти в терминальную стадию. Причем, зачастую даже не своими руками, а через неких посредников. Иными словами — без его ареста и признаний — доказать что-то ЦК или съезду по нему будет проблематично. Поэтому и решились на устранение «мягким» образом. Чтобы «сам умер».

А вот Тухачевского и компанию брали. Проводили тщательный обыск и рассаживали по одиночным камерам. Причем их семьи также изолировали от общества, чтобы бучу не подняли, вывозя в подмосковные санатории под охрану. Связей ведь у них хватало. И к телефону их пускать было крайне нежелательно.

К огромному удивлению Фрунзе в эту «теплую компанию» попал и Ворошилов.

— И ты Климент? — спросил он, подойдя в упор и глядя ему в глаза.

Тот потупил взор и промолчал.

— За что?

— Ты мне всю жизнь сломал. — тихо пробормотал Ворошилов.

— Я спас тебя после разгромных маневров, прикрыв от вполне справедливых обвинений. Держал своим замом, даже несмотря на то, что ты в общем-то ничего полезного не делал. Отбывал номер, так сказать. Дал мягкий график обучения, чтобы удержать на должности. И это называется сломать жизнь?

Тот промолчал.

Фрунзе тоже.

Очень хотелось ему свернуть челюсть. Но он сдержался. Тут и люди смотрели, и он сам с самого начала 1926 года стоял последовательно за соблюдение процессуальных процедур. В которые избиения задержанных не входили. Во всяком случае вот так — под настроение. И краем глаза он заметил, как кое-кто из сотрудников наблюдали за ним и его реакцией. Включая немца — Генриха Мюллера. Того самого. Который среди прочих был привлечен в межведомственный учебный центр инструктором. Да — не великая фигура, но уголовников славно гонять он умел уже в те годы.

Зависла пауза.

Ворошилов же внезапно вскинулся и гордо взглянув ему в глаза «выплюнул»:

— Контра! Думаешь задушишь революцию?!

— Нашел в чем меня обвинять. — смешливо фыркнул Фрунзе.

— Смейся… смейся. Придет и наш черед!

— Чей? Пособников финансового интернационала?

— Чего? — нахмурился Ворошилов.

— Ну и дурак же ты Клим. Даже не знал в чьих интересах действовал. Кто тебя в темную использовал. Или не в темну?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь!

— Тем хуже для тебя… — устало вздохнул Михаил Васильевич. И глянув на Ворошилова с сожалением, направился на выход. Причем сожалел он больше не из-за того, что этот дурак ввязался во всю эту историю, а потому что лишний раз ляпнул. Рано было еще болтать про финансовый интернационал. Рано. А тот же Мюллер, который мал-мало уже по русский «шпрехал» вон как ушки насторожил…

Дзержинский, кстати, решился впервые задействовал спецполк ОГПУ. Что стало его дебютом. Он не сильно хотел, но выбора не оставалось. Требовалось слишком много людей для столь масштабной операции.

Эти его новые бойцы пока не годилась для нормального штурма или захвата. И, понятное дело, СОН покамест был где-то на голову сильнее. Из-за чего именно он и шел в первой линии. Бойцы же ОГПУ обеспечивали периметр и контроль вероятных путей отступления. Тоже важное дело. Особенно в связи с тем, что задерживали бывших революционеров с богатым боевым и диверсионным опытом. Эти кадры могли удивить.