– А третье воплощение – боевое. Но я не буду сейчас воплощаться, потому что слишком ценю порядок и мебель в этой маленькой комнатке. Однако именно в боевом воплощении я спасла тебя из озера от зубов маленьких хищных тварей.

Она удовлетворённо усмехнулась, видя, как Вик проглотил язык, и добавила:

– И да, в боевом воплощении я зверь, животное, как ты изящно изволил выразиться.

– Нет, я не то хотел сказать, – пробормотал Вик, пятясь под напором Лексы. Она фыркнула:

– Ты сказал то, что хотел сказать, а теперь тебе придётся с этим жить!

Дверь скрипнула, и Пашка в Лексином шлафроке протиснулся в комнату с бутылкой наперевес:

– Я считаю, что раи – лучший напиток, чтобы выкурить трубку мира… то есть, разломить хлеб… тьфу! В общем, вот.

Он сунул бутылку Вику и со стуком поставил бокалы на туалетный столик. Лекса осторожно заметила:

– Раи не женский напиток.

– Ничего, тебе как раз, – мстительно сказал Вик. – У нас в племени всё решают мужчины. И пьют крепкий алкоголь тоже мужчины.

– Я не мужчина, но… Наливай!

* * *

Этот вечер сохранился в памяти Лексы лишь частично. Она помнила, как все втроём спорили, перебивая друг друга, о верности и о той степени отношений, с которой можно считать некоторые вещи изменой. Потом пили за то, чтобы достичь согласия. Потом, вероятно, они этого самого согласия достигли, потому что поутру Лекса проснулась от того, что ей жарко.

Немудрено!

Она лежала головой на плече Вика, который обнимал её за шею, а сзади грел всё тело Пашка, прильнув к спине. Мальчики спали, тихонечко похрапывая. Лекса замерла, чтобы не разбудить их, и наморщила лоб. Что же случилось ночью, когда они опустошили бутылку раи?

Руки на её груди… руки на её бёдрах. Один член внутри, в глубине её тела, в самой чувствительной точке, а второй… во рту? Она облизывала его, как самый свежий побег маниншки, как самый вкусный ледовый фысс, она целовала и посасывала, как будто это были губы любимого. А вот чей это бы член – Вика или Пашки – Лекса не знала. Всё равно потом мальчики поменялись местами…

Они были такими разными, и секс с ними был разным. Вик был настойчив, напорист и резок, а Пашка – нежен и ласков. Припоминая детали, которые выплывали будто из тумана, Лекса улыбнулась довольно. В животе ещё чувствовалось томление после долгой ночи страсти и наслаждения. Закрыв глаза, Лекса потёрлась щекой о гладкую кожу на плече Вика, ощутила, как руки Пашки сжимают её талию чуть крепче, и подумала: ой как хорошо, что мальчики помирились! Ведь теперь они могут спать втроём каждую ночь, они оба будут любить её вместе, и не надо никуда скрываться и ничего делить.

Дверь скрипнула, открываясь, и Лекса открыла глаза. Кто смеет врываться без стука? Но, не успела она спросить или устроить гневную отповедь, как на кровать плюхнулась тяжёлая тушка большого рыжего кота. Эразмус потоптался по всем троим телам и удивлённо спросил:

– А что это вы тут вытворяете все вместе?

– Не твоё кошачье дело! – буркнул Вик, вытаскивая подушку из-под головы. Пашка сонно поднял голову и добавил:

– Иди жри вкусняшки на кухню!