Немного в стороне сидел Ширяев со своим семейством, но о чем они говорили, было не разобрать. Маленький Маратик почти не слезал с отцовских коленей и лишь изредка показывал, как он будет побеждать пиратов, когда вырастет. А Вика глядела на своего мужа без прежнего недовольства, но было неясно, на время это, или насовсем.

Вечером, когда Кабанов успел немного вздремнуть и, проснувшись, поднялся к Флейшману на квартердек, то увидел там мирно беседующую с подшкипером его бывшую секретаршу. Кабанов замер, не зная, удобно ли встревать в их нежный разговор, но тут к нему подошел Зайцев.

— Хочешь порадую, Сережа? — не без тени иронии спросил еще один бывший секретарь.

Кабанов внимательно посмотрел на своего бывшего сослуживца. За время пребывания в архипелаге тот постепенно отошел от политики с ее пустопорожней болтовней, и из парня незаметно превратился в молодого мужчину. Бойцом он был пока посредственным, сказывалось отсутствие опыта, но новые обязанности выполнял добросовестно и никаких нареканий не вызывал.

— Наши новые английские друзья вкупе с друзьями французскими всерьез задумались, а не поднять ли нам самим Веселый Роджер? — словоохотливо сообщил Заяц в ответ на кивок Командора.

— В смысле? — не понял думавший совсем о другом Кабанов.

— В прямом. А не заделаться ли нам пиратами? Попадись мы после ночной проделки британцам, все равно петли не миновать, а так семь бед — один ответ. Не все же заканчивают пеньковым галстуком. Многим удается сколотить весьма приличное состояние.

— Так… — Кабанов нахмурился, словно прикидывал план очередной стычки. — Час от часу не легче! Теперь — бунт.

— Да не переживай так, Командор! — усмехнулся Зайцев. — Ни о каком бунте и речи нет. Наоборот. Команда так свято уверовала в твою удачу и непревзойденное воинское мастерство, что хочет предложить тебе пост капитана.

Мужчины (к ним подошел заинтересовавшийся разговором Флейшман) переглянулись и дружно стали хохотать.

— Гроза Карибского моря капитан Кабанов. Странный поворот судьбы! — отсмеявшись, воскликнул Сергей, и, не удержавшись, продекламировал: — «Гаснет ветер озорной в парусах фрегата… Провожала на разбой бабушка пирата.»

— А что? Зато станешь первым русским пиратом! — поддел его Флейшман. — Правда, не знаю, найдутся ли у тебя последователи. Признаться, я плохо знаю нашу морскую историю. Что, кроме денег, может интересовать бедного еврея?

— А вот интересно… В великом и могучем есть сочетание «бедный еврей», а сочетание «бедный русский» неизвестно, — усмехнулся Кабанов.

— Вы — нация богатая, — серьезно ответил Флейшман. — Талантами, природными ресурсами, землей. Что по сравнению со всем этим значат какие-то деньги? Кстати, — в его глазах промелькнула ирония. — Приняв предложение, можешь стать не только первым русским пиратом, но и первым «новым русским», не превратившись при этом в старого еврея. Талантами Бог тебя действительно не обидел.

Командор неспешно набил трубку, раскурил ее и, выпустив клуб дыма, заметил:

— Между прочим, мне до того надоели британцы, что скоро я, пожалуй, могу созреть и согласиться. Не ради денег, черт с ними, а чтобы как следует поквитаться с соотечественниками покойного сэра Джейкоба. Как вспомню «Некрасов», кулаки так и чешутся. Меньше сорока из восьмисот. Пять процентов. Вот пристроим женщин где-нибудь в спокойном местечке, да наведем тут шороху. Пусть тогда англичане на своей шкуре узнают, что на любую силу всегда найдется другая сила. И если бог почему-то медлит с наказанием, то за него может поработать и человек. Или разгром города — достаточная им расплата? Там мы тоже повели себя не самым вежливым образом. Но другого языка они не понимают.