Разведчики зашли в первую комнату – там было тепло. В первой комнате всегда печь стояла, чтобы поленья через другие комнаты не носить.
Глаза привыкли к темноте. Стол в комнате, лавки. Затаив дыхание и неслышно ступая, они стали продвигаться к другой комнате. Как во всех деревнях, двери не было, ее заменяла занавеска. Михаил сдвинул ее в сторону, всмотрелся, кивнул. Ага, значит, немец там спит.
Сержант махнул рукой. Отясов и Алексей ворвались в комнату. Алексей толкнул офицера и приставил к его шее нож.
Немец открыл глаза, дернулся, но понял, что ситуация не та, чтобы проявлять геройство, и обмяк.
– Вот и ладненько, – удовлетворенно произнес вполголоса Алексей, – даже бить не пришлось.
Сержант подошел к стулу, на котором висели форма и ремень с кобурой. Вытащив из кобуры пистолет, он сунул его к себе в карман и бросил брюки-галифе немцу. Потом зажег фонарик, направил луч света на китель и сплюнул с досады.
– Сержант, ты чего?
– На погоны посмотри.
На узких зеленых погонах с лимонно-желтым кантом красовались две буквы «FP» и два ромбика.
– Полевая почта. Тыловая крыса, а не офицер.
Услышав слово «офицер», немец мотнул головой:
– Найн! Обер-инспектор.
– Во, видишь? Прирезать его, что ли?
– Ты что, сержант? Он же номера всех частей знает! Сменились ли части – какие, куда, когда!
– Верно, пусть живет, – сержант бросил немцу китель. – Одевайся.
Когда немец оделся и обулся, ему дали шинель и утепленную пилотку с отворотами. Потом сунули в рот приготовленный заранее кляп, связали руки спереди веревкой. Если связать их сзади, немец быстро идти не сможет.
До передовой предполагалось идти пешком, потом ползти.
Выходя, сержант прихватил офицерскую сумку, а в первой комнате сгреб со стола какие-то документы и сунул их в сумку:
– В штабе переводчики разберутся.
Вышли на крыльцо и направились вдоль забора за деревню. Немец шел послушно – за жизнь свою боялся. Да и то сказать – тыловик. Русских небось видел только пленных или в документальной хронике. А тут – ночь и нож у горла. Но не обделался с испугу, как иногда бывало.
До утра они успели пройти изрядно, подобрались ко второй траншее. А дальше – никак: светать начало. Залегли в снег. Бойцам привычно – одежда подходящая, и то холодно. А немец к полудню совсем замерз. Нос синий, ноги к животу подогнул, пытаясь согреться. Шинель тонкая, на снегу не греет. Пару раз сержант давал ему отхлебнуть водки из своей фляжки, чтобы вконец не замерз.
С непривычки, а может – на пустой желудок, но немец совсем опьянел. Он лежал, блаженно закрыв глаза, а когда стемнело, не смог идти. Ноги ли затекли или от выпивки заплетались – непонятно, и какое-то время его волокли двое разведчиков, подхватив за локти.
Они с трудом преодолели вторую линию траншеи, подобрались к первой. Долго наблюдали, и, улучив момент, просто перебросили немца через траншею и перепрыгнули сами. А дальше – ползком.
Немца они тащили по очереди. Впереди полз ефрейтор Отясов. На середине «нейтралки» он замер, подняв руку. Разведчики перекинули со спины автоматы.
Навстречу им кто-то полз. Это была явно не наша разведка – на одном участке две группы не высылали. И не немецкая: те, как и наши, всегда в маскхалатах были.