Вечером того же дня командиры повели нас в леса, так как ждали атаки гитлеровцев.
Переночевали, а утром из-за облаков вынырнули 5 "Юнкерсов" и давай бомбить. Точно так в самое яблочко. Больше всех первому батальону досталось. Осталось в живых всего несколько человек. Они, видишь ли, в нарушение приказа, костры жгли. Вот и выдали врагу свое местоположение.
Мы от первого батальона недалеко были. Видели, как все происходило. У нас всего только троих и ранило. Случайными осколками. Одно хорошо оружие и боеприпасы что от первого батальона уцелели нам в довольствие перешло.
Погибших похоронили и дальше в путь. Лесами к Гродно. Шли колоннами. Побатальонно. С разрывами. Немецкие самолеты над нами проходили высоко и нас будто не замечали. Да и мы старались не отсвечивать. Под ветвями прятались. В боях не участвовали. Остальные подразделения в боях постоянно бывали, а нас командование словно берегло.
Помню, речку одну форсировали. Вроде, как и не широкая такая была. Мостик плохонький. Шаткий. Командиры торопили, кричали: "Быстрей! Быстрей!". На противоположенный берег выскакиваем, а там трупов немеренно. И наших и немецких. Немецких явно больше. Штурмовики по полю бродят оружие и боеприпасы отыскивают, пулеметы в небо настраивают. А нас командиры дальше гонят, ни на секунду останавливаться не разрешали. И правильно делали. Мы только под сень деревьев ушли, налетели "вороны", и давай берег и мост бомбами заваливать. Видел я как наши парни один "Юнкерс" завалили.
Вскоре встали мы на постой в глубокой балке, заросшей лесом. Палатки растянули. Тихо так было. Птицы щебечут. Словно и нет войны. День стоим, второй. Мы себя в порядок привели, искупались, одежку подлатали. Тут гляжу, собрали командиров. И сразу команда: готовиться к бою. Ротный прибежал и ставит нам задачу: занять оборону в трех километрах от лагеря и удерживать на нем немцев. Нам собраться только подпоясаться. Выдвинулись. Вышли к краю леса. Перед нами пшеничное поле. Красивое такое. Опять команда окопаться. Дело нужное.
Ночью дождь пошел. Сильный такой. Утром, в часа четыре, ушла разведка. Вскоре вернулись связные от разведгрупп и доложили: обе группы — и головная, и боковая — встретились с передовыми частями противника и завязали бой. То-то с той стороны все громыхало и вспыхивало. Отсветы ложились на деревья и на наши лица. Мы друг на друга старались не смотреть. Знали, что тут умирать придется.
Не успели мы, как следует обдумать услышанное, как немцы начали бить шрапнелью, а потом появились их цепи. Идут, значит, по полю. Хлеба высокие. Только одни каски видны. Да мы немного выше их засели. Видим, как они двигаются. Подпустили поближе и дали им прикурить. Много их на том поле осталось. Кто выжил, отступили. Опять артиллерией по нам ударили. Много раненых у нас от того огня было. Некоторые тут же и умирали.
И снова атака пехотой. Ротный нас в контратаку поднял. За нами и остальные двинули. Сошлись мы с немцами на том поле в рукопашной. Те не выдержали, отошли. Злые мы были за свое сидение в лагере, никому пощады не давали ни себе ни врагу. Многих наших положили. Но поле боя за нами было. Мы тогда километра на 2 вперед продвинулись. На другом краю поля остановились. Только зарылись в землю, установили пулеметы. Немцы вновь нас атаковали. С трудом, но отбились.