Мое белье…

Черт.

На фоне этих кружев розовые хлопковые трусы смотрятся надругательством над природой, как и белый поролоновый лифчик. Решаю обойтись без него и выдохнув, снимаю с вешалки то платье, которое приглянулось мне еще на манекене.

Черное платье с воротником стойкой и белым бархатным бантиком вокруг шеи. Оно обтягивает меня, просто как влитое, и расширяется к низу трапециевидной юбкой чуть выше колена.

Информация, отраженная на ценнике кажется бредом сумасшедшего, но не мне судить о том, почему этот мир устроен так, а не иначе.

Поправив хвост, встаю на носочки и рассматриваю свое отражение.

Моя талия кажется такой тонкой. И руки обтянутые черными рукавами тоже. Но в целом… кажется, мне очень идет. Ладно, это лучшее из всего, что я когда-нибудь надевала.

Отодвинув штору, переминаюсь с ноги на ногу и разглаживаю ткань на животе.

Прислонившись плечом к стене, мой меценат отрывается от своего телефона и засовывает его в карман пиджака, проходясь глазами по моим ногам, а потом по всему остальному.

Наши глаза встречаются, и я чувствую себя маленькой, как никогда, потому что он делает шаг вперед, тесня меня внутрь и задергивая за собой штору. Пячусь, прижимаясь к зеркальной стене и глядя на него снизу вверх. Теперь, когда я босая, он кажется мне особенно большим, но от этого я только сильнее завожусь.

Мне хочется трогать его. Скользить ладонями по белой рубашке и чувствовать под ними его каменное тело.

Схватив за локоть, разворачивает спиной к себе и, завернув за спину мои руки, сжимает ладонью запястья.

— Ай! — смотрю в его глаза через зеркало.

— Тс-с-с… — сжимает второй ладонью мое горло, прижавшись губами к уху. — Не шуми…

Его борода щекочет и колется, но я к этому уже привыкла. Сама не знаю, когда успела это сделать! К его запаху я тоже успела привыкнуть. И к его телу тоже. Но сейчас, когда наши лица так близко, я вижу насколько мы непохожи. Ни в одной детали или черте. Как и наши тела. Мы разные настолько, что сердце начинает биться о ребра. Сжимаю бедра, жмурясь от стукнувшего в живот напряжения. Соски царапает мягкая ткань, из носа вырывается воздух.

Если и есть какие-то чертовы фазы возбуждения, то я только что прошла все по порядку, а он… даже ничего еще не сделал…

— Открой глаза.

Я сглатываю, и он это чувствует. Шумно вдыхает рядом с моим ухом.

Господи, это какое-то безумие!

Облизнув губы, поднимаю веки.

Зелено-карие глаза наблюдают за моим лицом.

— Не шуми, — повторяет хрипловато.

Снова сглатываю.

— У тебя пульс подскочил.

— Мне просто нравится… — шепчу я. — Твой галстук…

— Мой галстук… — тянет полушепотом.

— Угу…

— О-о-о… — выдыхаю, зажмуриваясь опять, когда он вбирает в рот мочку моего уха и сосет.

Колени подгибаюсь, и я пытаюсь вырвать руки, чтобы засунуть их себе в трусы!

— Тс-с-с… — хрипло смеется он.

Чертов… псих!

— О… — скулю, потому что мочка моего уха снова у него во рту.

Это горячо. Влажно, остро, горячо. Только на этот раз он освобождает мою шею накрывает ладонью мою грудь. Сгребает ее и сжимает, обведя большим пальцем сосок через платье…

Из моих глаз сыпятся искры.