Тимофей сидел за столом, вокруг него собралась вся мелочь крепости. Каждый занимался своим делом. Митяй натягивал волосяную лесу, помогая Кузнечику вязать на ней узлы. Младшие девчушки, разложив на столе две тонкие полосы крашеного полотна, украшали их перьями, бантами и ещё какой-то хренью, пытаясь расположить их только в одним им, девчонкам, ведомом порядке. Оба сына Ильи шкуркой с наклеенным на неё песком зачищали деревянные плашки, то и дело прикладывая их к столу и следя, чтоб было идеально ровно. Савушка (Савушка!) размалёвывал кисточкой растянутый на столе лист бычьего пузыря, стараясь попадать в расчерченные угольком линии.

В стороне сидела только Красава, но и тут было что-то необычное. Если раньше младшие, особенно девчонки, напрягались и жались в её присутствии, то теперь на неё просто никто не обращал внимания. Неясно, напрягало ли саму Красаву такое положение вещей, но то, что она обескуражена, было видно.

Макар, всё так же жуя кончик соломинки, наблюдал за вознёй малышни и размышлял. То, что Верку подаренный образок Богородицы приложил от души, стоило ожидать, но чтоб настолько!.. Бабы, подобно Аристарху, учуяв в Кузнечике какую-то странность, умудрились перевернуть всё на свой бабский лад, да так, что внятно соображающему вою и в голову не пришло бы. Макар ещё раз прокрутил в голове услышанный на кухне разговор.

Дверь в кухню, где женское население крепости собралось на обед, со стуком распахнулась, словно её сорвало с петель. Бабы, успокоенные новостями из Ратного и наконец немного отошедшие от напряжённой тревоги после нескольких дней ожидания, испуганно вскинулись на ворвавшуюся в помещение вздрюченную, с выпученными глазами, запыхавшуюся Верку.

– Богородица! Бабоньки! Богородица! – выдохнула она с порога и, схватившись за грудь, привалилась к косяку.

– Где?! – охнула Анна. Остальные тоже повскакивали с мест, не зная, бежать ли им во двор или ещё куда кидаться.

– Вот! – Верка протянула им руку с раскрытой ладонью, на которой лежал небольшой серебряный образок.

– Тьфу на тебя! – облегченно выдохнула Вея. – Напугала… Я уж думала…

– Вера, и впрямь, нельзя же так! – нахмурилась боярыня, опускаясь на своё место. – Дай-ка сюда, что это у тебя там? – она осторожно взяла в руки поданный Веркой образок и залюбовалась им. – Тонкая работа! И впрямь, Богородица… Откуда это у тебя?

– Да в том-то и дело! Знак она мне дала! Сыночка послала. И знак – образок этот… – бухнула отдышавшаяся Верка и торжествующе окинула взглядом собравшихся. Все, даже ратнинские бабы, тоже оказавшиеся здесь, ошалело смотрели на неё.

– Эй, подруга, ты чего несёшь? – осторожно поинтересовалась Вея. – Или узнала, что в тягостях? Так присядь, присядь… С чего ты решила, что сын-то?

– Да ну тебя, Вея! – отмахнулась от неё Верка. – Говорю же – Богородица знак дала! И сына послала… Тимофей, что из-за болота пришёл – от неё он… Сына я просила – и выпросила! Сирота же… Давно она меня носом тыкала, а я всё не понимала. А тут… САМА! Как я этот образок из его рук взяла, а он засветился! Вот, ей-богу, засветился! – Верка размашисто перекрестилась. – И голос услышала – как на ухо Она мне говорит: – Сынок тебе, дурища… Бери, не сомневайся… Вот!