Девушка скользнула взглядом по своему гардеробу. Черное шелковое платье было вечерним, вызывающе красивым. Его она надевала, когда вместе с Генрихом отправлялась в загородный ночной клуб «Летучая мышь». Екатерина скользнула ладонью по блестящему шелку. Он был прохладный и гладкий. Можно теперь кому-нибудь отдать его. И бальное платье тоже. Больше они ей не понадобятся, а кого-то могут порадовать.

Надо позвонить мадемуазель Корде и заказать траурное платье. Но она этого делать не будет. Подобная суета ни к чему. Фальшивая невеста, несостоявшаяся любовница, бездарная ученица – кого она должна поразить показным горем?

Екатерина сменила свое легкомысленное модное сиреневое платье на скромное темно-серое, которое носила, когда еще работала в поместье гувернанткой. Ей было безразлично, что надеть – какое это теперь имеет значение? Траур она носить не будет – траур у нее в сердце. А что подумают люди – все равно.

Позже зашел Егор. Он виновато смотрел на Екатерину:

– Как вы?

– Все хорошо.

Глупый вопрос, такой же глупый ответ. Она не спрашивала о подробностях гибели ее наставника. Он не решался рассказать об этом.

– Завтра приедет Александр Львович. Вчера вечером пришла от него телеграмма. Он распорядился дать в городской газете небольшой некролог. Официально – несчастный случай. Андрею пока ничего приказано не говорить. Он останется у дяди.

Девушка молча кивнула:

– Егор, не переживай за меня. Это ни к чему. Похороны завтра?

– Да, – ему было тяжело говорить, и он смотрел в сторону. – Будет узкий круг самых близких родственников и друзей. Александр Львович хочет, чтобы все прошло скромно.

Екатерина вспомнила, что фамильная усыпальница фон Бергов располагалась на краю парка. Девушка была рядом с ней всего пару раз. Небольшая светлая ротонда с колоннами из серого гранита посреди старинной дубовой рощи. Красивое и печальное место.

– Я могу его увидеть? – страшный вопрос девушка задала все тем же ровным голосом.

– Нет. Не на что смотреть… – Егор осекся. – Все произошло… быстро и страшно. Простите…

– Полина?

– Нет, ее там не было.

– Потом, позже, если сможешь, расскажешь мне… как все случилось. Я должна знать. Но не сейчас.

Он молча кивнул в ответ. Только теперь Екатерина поняла, как Егору тяжело. Генрих был его товарищем в Братстве, и они вместе через многое прошли. Нельзя быть такой эгоисткой. Все боятся задеть ее чувства, оберегают, щадят. А она и правда ничего не чувствует. Вообще ничего.

– Егор, – девушка старалась говорить мягко, – я понимаю, как тебе сейчас плохо. Прости, что я такая равнодушная. На самом деле это не так. Просто у меня внутри что-то сломалось. Не знаю, что со мной, но я изменилась. Навсегда. Я не могу сочувствовать, не могу плакать.

– Я знаю. Вы не равнодушная. Боль придет через несколько дней. Мы будем рядом. И я, и Александр Львович, и товарищи из Братства.

– Спасибо, Егор. Нам всем надо быть вместе.

Екатерина уселась за туалетный столик и начала медленно снимать с себя украшения – жемчужные сережки, колечки, браслет. Она сложила их в шкатулку и убрала в ящик, с глаз долой. Зачем они теперь ей? Это все неуместно.