Когда Изабель наконец-то уснула, Джен поставила на поднос стаканы и кувшин воды со льдом и отнесла наверх. Воздух в комнате был затхлый, спертый; пахло потом и рвотой. Лайла лежала на боку посредине кровати, простыни и одеяла были откинуты, кожа ее была серой и лоснящейся. Зак держал ее за руки, Натали скрючилась позади нее, прижимая влажную ткань к ее затылку.
– Она… с нами? – спросила Джен.
– Что это за «она»? – раздался хрип с кровати. – Вас не учили, что так говорить невежливо?
Она дрейфовала туда-сюда, из ясного сознания в состояние галлюциноза; жизнь в ней то пробуждалась, то угасала.
– Где Кон, Джен? Он на заднем дворе?
– Конора здесь нет, Лайла. Его тут нет, родная.
– О, ты уверена? Вчера он был здесь. Просто вышел… – Она пыталась поднять руку, чтобы указать на лес, но рука поднималась не больше чем на несколько дюймов. – Он там. На краю леса. Ты увидишь его, если посмотришь. Красная толстовка с капюшоном. На нем та красная толстовка, в которой он всегда ходит. – В ней он был и в день своей гибели.
– Хорошо, Лайла. Я потом схожу и найду его.
Снизу Джен услышала плач.
– Это Изабель, дорогая. Я схожу принесу ее, хорошо?
– Поцелуй ее, – сказала Лайла. – Поцелуй ее от меня.
Джен поскользнулась на верхней площадке лестницы. Она схватилась рукой за каменную стену, чтобы удержать равновесие, содрав ноготь до мяса. С силой прикусила губу, чтобы не вскрикнуть, и заковыляла вниз, оставляя пятно крови на стене, там, где поранилась. Ноги дрожали. Она была вымотана. Она не спала больше суток, почти ничего не ела. Она смыла кровь с рук и пошла успокоить Изабель. Ей не хотелось нести ребенка наверх в душную, вонючую комнату; она боялась, что снова может упасть, что может ушибить свою дочь.
Вместо этого она вынесла ее на улицу и поспешила к тени гамака. Она улеглась в него, положив разгоряченную, сердитую, извивающуюся Изабель себе на грудь. Джен прикрыла глаза, и они качались и качались, пока наконец малышка не успокоилась.
Чуть позже из дома вышли Дэн и Эндрю. Они принесли с собой холодной воды и сели на траву рядом с гамаком. Никто ничего не говорил, они сидели в молчании, слушая, как легчайший ветерок шелестит листвой у них над головами, как время от времени чирикнет птица и замычит вдалеке скотина. А затем они услышали ужасный крик – крик мучительной боли, словно рев раненого медведя. Это был Зак, и тогда они поняли, что Лайлы больше нет.
27 июня 1995 г.
Приветствую тебя, моя дорогая Нат, со склонов солнечного холма Уинчмор-Хилл.
Здесь моросит, не переставая, и у меня такое чувство, что я торчу здесь всю жизнь. Мне так чертовски скучно. Столько времени мечтать, чтобы выпускные экзамены закончились, а вот теперь они закончились, а я торчу в Лондоне, и мне не с кем пообщаться, потому что Дрю в Рединге, у своих родителей, а ты в чертовом Уилтшире или где там еще, а Джен и Конор уехали в Корк навестить маму Конора. Дэн здесь, но у него какая-то девушка, и он слишком занят, трахаясь с ней, чтобы тусоваться со мной.
Я не могу дождаться, когда мы поедем во Францию. Пусть даже нам придется провести лето, занимаясь физическим трудом. И еще там нет бассейна. Но ничего, мы заставим Дрю возить нас на пляж (в наши выходные) и будем вовсю тащиться.