– Но это, я так понимаю, ещё далеко не всё, что вы хотели мне сказать?

– Да, самое главное в любом деле находится в конце цепочки, в продажах – можно быть на высоте в производственных процессах и применять высокие технологии, но если вы не сможете продать произведённое, всё пойдет лесом… или полем, правильно?

Персиц согласился, тогда я продолжил.

– Нужна грамотная стратегия и тактика продаж, разнообразные рекламные акции, красочная и привлекательная упаковка… ну и ещё кое-что, на чём я пока останавливаться не буду. Всё это в комплексе я оформлю примерно за неделю, а тогда уже мы продолжим переговоры на более высоком уровне, с привлечением Матвея Емельяныча, договорились?

– Замётано, – на простом языке выразил свою мысль Персиц, и на этом мы с ним расстались.

Однако ж надо будет как-то ещё уговорить Башкирова, думал я, возвращаясь обратно на том же электрическом трамвайчике, а это не будет простым занятием…

Но добраться до босса мне не удалось. А почему, спросите вы? И я вам отвечу, потому что где-то в проулках и закоулках Благовещенки, когда я пробирался по ним, спрыгнув после моста с трамвайчика, меня огрели по голове чем-то очень тяжёлым. Очнулся я в непонятном месте с кляпом во рту, со связанными руками, ладно, что спереди, а не сзади, и с очень сильным шумом в голове… морской прибой слышали? Вот примерно так у меня и шумело, волнами.

Ноги, слава те господи, связаны не были, так что я смог встать и осмотреться – каморка, куда меня заперли неустановленные лица, была крошечной, два на два метра буквально. Окон в ней не было совсем, а дверь имелась конечно, крепкая и дубовая по виду. Видно было, конечно не очень, но сквозь щели свет всё-таки немного просачивался. Я сел на земляной пол, потому что больше не на что было, и призадумался – что это за новые приключения на мою голову свалились и откуда… ничего не придумал, потому что очень скоро дверь заскрипела и отворилась, и в каморку нога в ногу вошли (барабанная дробь) Шнырь и Серафим, оба довольные до невозможности, оба ухмыляющиеся.

– Ну чё, паря, оклемался? – спросил Шнырь.

– Более-менее, – хмуро ответил я и попросил далее, – объясните, что всё это значит-то… и почему вы вместе?

– Всё просто, пацанчик, – задушевно начал беседу Шнырь, – отец Серафим, когда я его отловил, предложил мне более выгодные условия, чем ты, поэтому мы сейчас и вместе.

– Нехорошо это, Шнырь, – попытался я включить понятия, – не по правилам корешей так кидать. Мы ж с тобой обо всём договорились…

– Какой ты мне кореш, сявка, – рявкнул Шнырь, – кореш вот рядом стоит (и он показал на Серафима), а тебя и кидануть не грех.

– Ладно, – скрепя сердце отвечал я, – выкладывай, что вам надо и разойдёмся краями.

– Это вряд ли, – наконец открыл рот Серафим, – чтоб мы краями разошлись. Потому что нам надо закопать тебя поглубже, чтобы никто больше не откопал.

– Ну так закапывайте, – вяло ответил ему я, – зачем тогда связывали и сюда запихивали?

– Нам кое-какие сведения нужны, паря, – сказал Шнырь, – щас ты их нам выложишь, тогда уже и закопаем.

– И что за сведения вам нужны? – спросил я, догадываясь, впрочем, о чём пойдёт речь.