А теперь Бекетт испытывал одновременно радость и боль расставания с этими осторожными, благоразумными отношениями. Этап простого влечения миновал, и сейчас Бекетт сознавал, что его вновь накрывает тот же яркий взрыв переживаний, который он испытывал в юности.

Он и сам удивлялся тому, что его чувства к Клэр – чувства, которые он подавлял, игнорировал, отказывался признавать, – выдержали проверку более чем десятилетием. Наверное, в своей основе они никогда не покидали сердца Бекетта и таились там, ожидая своего часа. Неважно, что и он, и Клэр взрослели, менялись, строили жизни параллельно друг другу – в глубине души оба оставались теми, кто они есть.

Бекетт немного постоял у окна, глядя на гостиницу. Испытание временем, подумал он. Чувства, которые так долго зрели, требовали бережной заботы и в то же время недюжинного труда. Какие бы перемены ни случались, сердце было готово выдержать их. Бекетт лег в постель, горя желанием работать: на стройке в гостинице, над отношениями с Клэр и ее детьми, – чтобы потом посмотреть, чем увенчаются его труды.

Он проснулся в уравновешенном, позитивном настроении и пребывал в нем ровно до той минуты, пока не вышел со второй чашкой кофе на парковку и не увидел, что все четыре колеса его пикапа спущены, а вдоль борта с водительской стороны тянутся безобразные царапины.

Бекетт вместе с братьями стоял на бодрящем осеннем ветерке, мысленно оценивая размер ущерба.

– Это не просто хулиганство, черт побери, – процедил сквозь зубы Райдер. – Это уже крайность – подлая, гребаная отместка.

– Я уже понял. – Бекетт пнул одно из проколотых колес. – Смысл до меня дошел.

– Тогда тебе известно, кто это сделал.

– Да уж, сложить головоломку нетрудно. Надо было разбить морду сукиному сыну прямо там, в офисе. Чертов трус. Прокрался сюда под покровом ночи, чтобы нагадить. И как? В духе прыщавых подростков: порезал шины, поцарапал ключом краску.

– Некоторые с годами не умнеют, – заметил Оуэн, – останавливаются в развитии. Это как раз тот случай. – В его негромком голосе чувствовалась сдерживаемая ярость. – Он не может противостоять тебе на уровне взрослого человека, поэтому исподтишка попортил машину. Классический способ мести придурков с синдромом маленького члена.

– Спасибо, доктор Фрейд, – пробормотал Бекетт.

– Я только сказал, что думаю. Да, мы все можем знать, кто это сделал, но если не найдется свидетелей… Ну и дерьмо! Если ты пойдешь и набьешь ублюдку рожу, я на твоей стороне, – произнес Оуэн.

– Я тоже, – поддержал Райдер.

– Тем не менее все остается по-прежнему. У него-то физиономия заживет, а вот тебя посадят за нанесение побоев.

Все трое обернулись: подъехал начальник городской полиции. Оуэн положил руку на плечо младшему брату.

– Послушаем, что скажет Чарли.

– Говенное начало дня.

Чарли Ридер, худой и долговязый, как жердь, в школьные годы – звезда баскетбольной команды, вышел из полицейского автомобиля. Приблизился к пикапу Бекетта, сунул руки в карманы.

– Н-да, Бек, хреново, – проговорил он.

– Это официальное заключение полиции Бунсборо?

– Это мое личное мнение, – засопел Чарли. – Надо же, какая подлянка! Я составлю протокол. У тебя есть страховка?