Второе – это комары и гнус. Боюсь, что европеец просто не в силах понять, что имеется в виду под этими невинными словами. Если вы можете отмахиваться от комаров одной рукой – считайте, что комаров нет вообще. Если обе ваши руки в движении и гнус не успевает до вас добраться – значит, гнуса в этот день очень мало, волноваться совершенно не о чем. Вот когда от гнуса буквально невозможно никак избавиться, никакими решительно силами – только тогда имеет смысл заводить разговор о гнусе.

Считается, что в пасмурные дни гнуса больше, но, кроме этого, его численность зависит от каких-то непостижимых для человека природных циклов. То их неимоверно много, то мало, то много, но можно терпеть… Никто не может толком объяснить, почему этих тварей становится больше или меньше. При советской власти существовал даже специальный научно-исследовательский институт, изучавший таежных кровососов. Официального названия этого заведения не мог вспомнить ни один из моих знакомых, но вот кто такие «мошкодавы» – это помнили все, ходившие «в поле» в 1970–1980-е годы. Успехи у «мошкодавов» были куда как скромные. Мало того, что никаких средств защиты они так и не предложили, «мошкодавы» даже не в силах были объяснить, почему в одни дни гнуса много, а в другие он почти что пропадает. Загадка сия как была, так и осталась велика есть.

Всякому, кто захочет романтики дальних дорог, где ветер рвет горизонты и раздувает рассвет, я советую почитать полевые дневники, сделанные на маршрутах записи… В страницы этих документов до сих пор намертво вдавлены дохлые комары и гнус, очень часто уже с кровью человека. Впечатляет!

Есть, конечно, и еще одна специфическая прелесть путешествия по северной тайге – там никогда не знаешь, куда двигаться. То есть существует, конечно, такая штука, как компас, по солнцу тоже худо-бедно можно определяться, но сама тайга совершенно лишена примет. На реках-то еще можно выделить знакомую излучину, запомнить форму косы… Сам же лес выглядит везде одинаково… по крайней мере, с точки зрения «пришельца с юга».

Эвенки ни за что не согласятся с такой оценкой. Они всегда знают, где находятся, куда надо идти. У них есть даже классическое слово для этого: «Трахт!».

– Дядя Никита, ну где же река?! Где поселок?!

– Посему не видис?! Трахт!

С этими словами эвенк махает рукой, указывая направление. Для него на этом везде одинаковом ягеле, на ничем не различимых кочках как бы проходит дорога; он вам ее честно показывает. Скорее всего, вы долго будете всматриваться в белесое небо, в дрожащие от марева стволы лиственниц… и так и не увидите даже подобия «тракта». Но эвенк проведет вас уверенно, ни на секунду не усомнившись ни в расстоянии, ни в направлении движения, с точностью до нескольких метров.

Зимой, впрочем, езда по тайге на олене еще более «увлекательное» занятие. Вот рогатую тварь запрягают в санки, причем между нартами и зверем расстояние почему-то очень большое – не меньше метра-полутора. Нарты легкие, из тоненьких палочек, потому что ведь и олень маленький и слабый, меньше лошади. Вот вам вручают хорей – ствол березки длиной примерно метра в два с половиной, чтобы, лежа животом на нартах, вы могли бы дотянуться до оленя. Предполагается, что этим шестом вы будете управлять оленем… Но как?!