— Кто у Вас пропал? Причём здесь Дёмин?

Глаза Ткачёва округлились, он внимательно посмотрел на меня и насупился. Делая вид, что меня это не касается, я отвернул голову и принялся рассматривать унылый пейзаж за окном.

— Смотрящий исчез, «Михо».

— У Вас есть смотрящие? Странное дело, когда в стране идёт борьба с организованной преступностью, в самом сердце нашей многострадальной Родины, находится колония с воровскими понятиями. Это как понимать, господин Стрельцов?

— Как хотите, так и понимайте, это моя работа, за которую я несу ответственность.

Стрельцов передёрнул плечами и покраснел. По его выражению лица было видно, что ему не нравится тон разговора, и то, куда это всё приведёт.

— Мы боремся, как можем, уверяю Вас. Пока, быть может, результаты нашей работы не так видны, но дайте время. Смотрящий — это так, одно название. Когда в отряде двести человек, уж Вы мне поверьте, начальник отряда не может реально контролировать то, что творится внутри отряда. Поэтому такой человек необходим. Название старое, советское, не спорю, но мы меняемся, проводим реформы.

— Давайте так, — прервал его на полуслове Ткачёв. — Я не докладываю наверх о том, что здесь творится, Вы в свою очередь не трогаете Дёмина. Только так, этот разговор, как и моё слово, останется в этих стенах. И никто не узнает.

И в знак своего расположения и открытости, Ткачёв протянул руку Стрельцову.

— Мы уже и так с вашим подопечным договорились, — и Стрельцов, заметно повеселев, подмигнул.

— Вот и чудненько, вот и славненько, — ответил Ткачёв и посмотрел на часы. — Вы меня извините, но у меня не так много времени. Можно мне с глазу на глаз поговорить с Михаилом?

— Конечно, конечно, ухожу.

Когда закрылась дверь за Стрельцовым, Ткачёв покачал головой.

— Как можно было так вляпаться, Миша? Откуда взялся этот грузин?

— Обстоятельства, больше ничего.

— Ты ему рассказал правду?

— А что мне, по-вашему, оставалось делать? Строить из себя дурачка, ваньку валять? Он не сразу поверил, но когда увидел настоящих немцев, своё мнение поменял.

Я усмехнулся и тяжело вздохнул.

— Что дальше делать? И как быть с «Михо»?

— Не знаю, не знаю, мы впервые столкнулись с такой проблемой. И такое решение я не могу принять один. В одном я уверен, и ты согласишься со мной, что о ходе нашей операции не стоит говорить вслух. Может стоять прослушка.

— Мне трудно играть втёмную, и помощник не помешает.

— Миша, «Михо» преступник, за которым ни одно ограбление. Матёрый, своенравный. Я уже успел изучить его личное дело. Не подарок, честно скажу. С малолетки по тюрьмам и лагерям. Биография под стать характеру и волчьей натуре.

Ткачёв задумался и, усевшись прямо на стол, почесал затылок.

— Я не могу дать разрешение на то, чтобы его использовать в деле. И правильно было бы вернуть его обратно. Грузин все карты спутает. Заставить его молчать, мы не сможем. И тогда наш проект окажется под угрозой. Как кстати, и твоя свобода.

— Не понял?

— Что тут понимать, Михаил. В случае, если информация всплывёт на поверхность, моё ведомство займет позицию «моя хата с краю, ничего не знаю». Руководство никогда не признает тот факт, что мы проводили перемещения во времени. Улавливаешь суть?