На первый взгляд это необычно. Халифы и цари в исторической литературе строго разделены. Вышестоящий правитель всегда халиф; цари были нижестоящими местными правителями, «царь» часто было даже критическим обозначением светских властителей, не обладавших религиозной легитимацией. Как же мы можем объяснить этот феномен?

Кажущийся перелом в титуле властителя происходит, очевидно, из-за определенной повествовательной рутины. «Цари» являются главными носителями действия в большинстве историй из «Ста и одной ночи». По ходу повествования могло произойти как бы незаметно, что титул «халиф» в «Ста и одной ночи» был заменен на значительно более часто употребляемый титул «царь». Однако при переводе необходимо обращать внимание на то, чтобы не возникало впечатления, что под словом «царь» подразумевается какая-то новая фигура или какой-то альтернативный, возможно, исторически релевантный титул халифа. Поэтому в каждом случае там, где однозначно имеется в виду халиф, но стоит «царь», я вместо слова «царь» вставляла нейтральное слово «властитель» или для соблюдения однозначности также полностью возвращалась к «халифу».

Кроме того, необходимо пояснить, почему цари и халифы позволяют в переводе обращаться к ним на «ты», а не на заимствованное из придворного обихода «вы». Здесь оригинал устанавливает совершенно четкие нормы. При обращении не делается различий между формами доверительного отношения и вежливого отношения. Обращения на «вы» в арабском языке не существует вовсе, использование второго лица множественного числа вошло в употребление довольно поздно и только зачаточно. В «Ста и одной ночи» оно встречается лишь один раз, где я его верно передаю в переводе. Во всех остальных случаях, невзирая на любые различия в ранге и возрасте, все последовательно обращаются друг к другу на «ты».

При той огромной дистанции, которая отделяет текст оригинала от нас, сегодняшних читателей, вряд ли стоит удивляться тому, что в нем можно обнаружить что-то, для обозначения чего в мире нашего языка и нашего мышления не имеется точных понятий и представлений.

В «Ста и одной ночи» это в первую очередь относится к теме «жизнь бедуинов». Многочисленные сцены в историях из «Ста и одной ночи» разыгрываются в шатрах и лагерях арабских кочевников или бедуинов (‘араб). Более подробных объяснений о том, где они размещаются географически, нет. Преимущественное значение для перевода имеет то, нужно ли понимать слово ‘араб как «араб» или как «бедуин», так как оно может означать и то, и другое[49].

Какое же решение найдено в данном переводе? Повсюду там, где термин ‘араб однозначно указывает на жителей пустыни или тем более дает такие принятые в арабской литературе характеристики бедуинов, как, например, кочевое скотоводство или склонность к грабежу и нападениям, оно переводилось словом «бедуины».