а-та’лямуна фи д-дунйя манн хува аджмалю минни
Известен ли вам хоть кого-нибудь в мире, более прекрасный, чем я?
Труднее, однако, иметь дело с теми предложениями, в которых не содержатся эти вопросительные частицы. В «Ста и одной ночи» это имеет место довольно часто. А поскольку порядок слов в других отношениях остается таким же, как и в повествовательном предложении, то невозможно однозначно решить, является ли это предложение вопросительным. Здесь все должен решать контекст:
анта мин риджалихи
Ты относишься к его людям. Или: Относишься ли ты к его людям?
Остается еще прокомментировать те вопросительные предложения, которые в виде риторического вопроса («Но что же это было?», «И что же он там увидел?») подготавливают внезапный поворот в повествовании:
фа-льтафата фа-ида хува би-ль-джарияти ль-ма’люмати Хальфа хаджарин ‘арьяна
Юноша оглянулся – и что же он увидел? Та же девушка вышла из-за камня, и снова она была совершенно обнаженной.
В оригинале на этих местах стоит не вопросительное предложение, а «частица изумления» ида би-. Семантически она соответствует древнееврейской частице хиннех «смотри-ка», которая еще в библейско-иудейском языке применялась для привлечения внимания. Как и в приведенном выше примере, текст часто дает понять, кто поражен изумлением, то есть кто из героев повествования видит или слышит что-то странное. В таких случаях я выбирала вопросительное предложение: «Что же он там увидел?» В других случаях изумление бывает у читателя по меньшей мере таким же сильным, как и у действующих лиц. В таких местах я переводила частицу изумления как «надо же!»:
фа-шадду витакаху ва-ату бихи иля ль-мадинати ва-адХалюху ‘аля ль-малики ва-ида биха Марийя Бинт ‘Абдальмасих
После этого они связали его, привезли в город и привели к своему правителю. И надо же! Этим правителем оказался не кто иной, как Мария, дочь Абдальмасиха!
Преобладающей формой речи в «Ста и одной ночи» являются диалоги, и они оформлены очень живо. Тем не менее во всех диалогах необходимо отметить один феномен, типичный для арабской литературы: прямая речь стереотипно вводится словами «он сказал» – «она сказала» – «он сказал», независимо от того, что говорящий или говорящая, возможно, «говорит», «спрашивает», «отвечает», «объясняет», «соглашается» или «возражает», или же он или она «молвит», «восклицает» или даже «рычит». В этом случае можно было бы, как и в случае с проблемой вопросительных знаков, передавать ввод прямой речи просто с помощью кавычек. Однако я решила передавать их словами и, более того, взяла на себя смелость везде там, где содержание значения повествования принуждало к такой спецификации или хотя бы напрашивалось, вставлять вместо монотонного «он сказал» один из названных альтернативных вариантов. Таким образом, получается не как в оригинале:
Она сказала: «Ах ты, мерзкий негодяй!»