Нимфа подаёт бёдра вперёд, потирается о моё естество, скулит, а затем еле слышно шепчет:

– Давай.

Она дала мне зелёный свет. Сама.

Плотнее прижимаюсь членом к влажному лону, завладеваю её ртом. Целую так, что стоны получаются рваными. Нам не хватает воздуха, задыхаемся, горим. Отрываюсь от неё, чувствуя головокружение.

– Ну же, – шепчет нетерпеливо, судорожно втягивая кислород.

Истекает подо мной, сдерживать себя не может, стонет, хнычет, просит. А я сам не понимаю, какого чёрта ещё не вошёл в неё.

Её раскрасневшиеся щёки, спутанные волосы, размазанная помада, припухшие губки – всё это настолько прекрасно, что с ума сойти можно. Женя бесподобна.

Обхватываю её голову ладонями и снова целую – жадно, ненасытно, властно. Моя она и точка.

– Жень, не обижайся только, – хриплю ей в губы. – Ты спишь с ним?

– С кем? – в её опьянённых страстью глазах мелькает недоумение.

– С Кириллом.

Нимфа прищуривается, а затем усмехается. Искренне усмехается. Нагло. Бесит.

– Неужто вы и правда ревнуете, Роман Андреевич?

– Да, – честно сознаюсь, ибо какой уже смысл врать.

– У нас ничего не было, – говорит она, и я ей верю, потому что хочу верить. – Пока ещё не было, – добавляет ехидно. – Но это в любом случае не твоё дело.

– Не смей, – рычу в её нахальный рот, затем вновь атакую его. – Ты моя теперь, – бормочу между поцелуями. – Только моя.

Златовласая бестия кусает меня за повреждённую губу, шиплю и отстраняюсь, а она невинно лепечет:

– Прости.

Женя обхватывает моё лицо ладонями, всматривается в него и тихо спрашивает:

– Больно?

Что ей ответить? Гораздо больнее было, когда увидел их вместе. А разбитая губа и фингал на скуле – это мелочи.

– Нет.

– Врёшь ведь, – ещё тише произносит. – Снова.

– Нет, Жень. Врал я, когда угрожал тебе. Никогда бы ничего подобного не сделал. Я не причиню тебе вреда и больше врать не стану. Обещаю. Слово даю.

Прижимаюсь к ней сильнее и проскальзываю в манящую влажную глубину. Женя крепко обхватывает меня за шею и громко стонет. Я и сам едва сдерживаю стоны. Настолько внутри неё туго, жарко, пьяняще. Обжигающая смесь. Отдаляюсь, затем резко толкаюсь на всю длину, выбивая из Жени протяжный крик.

– Чёрт подери, – сдавленно выдыхаю, когда второй раз вонзаюсь между её широко раздвинутых ног. – Женя, ты…

Закончить фразу я просто не могу. К чему слова? Единственное, чего хочу сейчас – это вколачиваться в неё. Глубже и быстрее. Заставлять кричать, сотрясаться в оргазмах и шептать моё имя. Чтоб запомнила, чья она. Все разговоры потом. В данную минуту мне нужно совсем другое.

И я беру её – раз за разом. Сверху, сзади, сбоку, раком, стоя – по-всякому. Ощущения и эмоции граничат с критической отметкой. Взорвался бы с радостью, но держусь.

Однако, хоть я и не кончаю, но о контроле и речи нет. Долблюсь в неё, будто в последний раз. Сжимаю бархатистую кожу, терзаю поцелуями губы, шею, ласкаю и кусаю соски. Не хочу выпускать из рук. Верчу как куклу какую-то, и Женя мне поддаётся. Она принимает меня, мою грубость и ненасытность, упиваясь страстью не меньше, чем я.

Нимфа кончает бурно, сладко, искренне. Она действительно не имитирует. Чувствую, как сжимает меня внутренними мышцами, и перед глазами всё чернеет. Из раза в раз. Безумно хочется кончить, но я сдерживаюсь. Не знаю, каким чудом, но сдерживаюсь. Мне памятник можно ставить.