Он уже не мог не тренироваться, бегать, качаться, отжиматься и обливаться холодной водой каждый день, словно в нем кровь, привычки, жизнь поменяли. И сознание заодно, наделив новыми непростыми и загадочными знаниями.

Загар сошел, бороду и усы он сбрил, пришлось поменять всю одежду – мала и коротка стала.

Цивилизовался, вернулся из первобытно-общинного в современный строй, в действительность.

О пении зовущей женщины, вытащившей его из потустороннего мира, о ладошке узенькой, запахе и дыхании ее не забыл, но задвинул ее образ подальше, туда, где хранилось все мистическое, странное, непонятое, произошедшее с ним, и к чему он относился весьма осторожно, стараясь не тревожить суетностью бытия.

Он еще раз побывал у Осипа – несколько лет спустя, когда Ирину отпустил, разводился. И приехал-то не за советом, не за помощью, а вроде как навестить.

Стал почему-то вспоминать об Осипе чуть ли не каждый день, улыбался далеким воспоминаниям и мытарствам своим исцеляющим и подумывал: надо бы съездить, повидаться…

Его вдруг так потянуло к старому шаману, словно звал кто-то!

Непонятно.

Захар знал: все, что связано с Осипом – не для мирского разумения, и послушал свою интуицию. Собрался, договорился, и надо же, удивительно: дорога сложилась легко, как по вешкам, без единой заминки и трудности! Запасся подарками и гостинцами для всего стойбища, любимыми конфетами Осипа, табачком дорогим, душистым для трубочки, всяческих мелочей набрал. Выяснил, где они сейчас стоят – и полетел.

– Однако жду тебя, – сразу ошеломил Захара приветствием ничуть не постаревший за эти годы шаман и пригласил в чум:

– Проходи.

И выдал указания окружившим Захара всем стойбищем чукчам:

– Вечером праздник будет! Петь будем, олешка кушать!

Что означало: всем готовиться, одежды праздничные надевать, оленя разделывать, а он пока с гостем разговаривать будет – не мешать.

Соблюли традицию, а как же! Сели возле очага в центре чума, скрестив ноги, Захар передал подарки, Осип принял, поблагодарил кивком, но смотреть не стал, положил рядом с собой, не разворачивая. Закурил трубочку, пустил дым, прищурился, рассматривая Захара.

– Однако глупый ты, Захарка! Отпустил уже, она уж и не жена тебе, а крутиться в мытарствах еще долго будешь!

Захар, помнивший, конечно, про сверхъестественные способности Осипа, отвык, забыл, как удивляет и поражает их проявление, высказанное в его неизменно спокойной уверенной манере. Хотел возразить, да Осип только ладонью отмахнулся:

– Знаю, не за этим приехал, да я тебя и не за этим звал.

Захар совсем уж обалдел – «звал!»

Ему казалось – просто вспомнилось, поманило навестить, а оказывается – шаман его «позвал». Даже язык прикусил легонько, чтобы не сболтнуть глупость какую.

– Ты, Захарка, один раз жизнь переменил, отстоял себя, другого, выбрал и привел в этот мир. А долги не отдал. Теперь, однако, пора еще раз переменить и свою женщину найти, она тебя для того и вытащила, сил не пожалела!

И все.

Больше никаких серьезных и важных разговоров Осип с ним не вел. Смеялся, подарки разбирал, радовался, как ребенок, языком прицокивая, конфетку сразу в рот закинул. Пел на празднике, в бубен стучал, удачу приманивал, олешка кушал, похохатывал над рассказами чукчей о недавней охоте. С Захаром не заговаривал ни о чем. Только провожая, когда Захар устроился уже на нартах, сказал: