– Никогда другим не рассказывай, нельзя! – предупредил Осип. – Великий Дух проверял тебя на жизнь. Удостоил! А помнишь, кто тебя назад вывел? – спросил, глядя Захару в глаза, шаман.

– Ты.

– Не моя! – покачал головой шаман. – Моя проводник, к Великому Духу обратился, он решал! Разрешил тебя назад вывести тому, кому ты нужен, однако!

Захар задумался над странной фразой.

– Женщина песню пела, позвала, – сказал Захар, окунаясь в яркое воспоминание. – И руку протянула, такую тонкую ладошку, я схватился, и она потянула и вытащила. Сказала: «Я с тобой».

– Твоя! – кивнул Осип.

– Да, – согласился Захар, – жена у меня, Ирина. Переживает очень, боится за меня.

– Не она, – выпустив порцию дыма, оповестил Осип, – другая. Твоя!

Захара поразили его слова и спокойная уверенность, с которой Осип утверждал нечто известное только ему. Он хотел было расспросить, да шаман не дал, остановил предупреждающим взглядом.

– Идем, покажу, что в тебе было, – позвал, поднимаясь с места, Осип.

Он привел Захара назад, к банному чуму, и повел дальше, к площадочке, где обливал его из деревянного ушата.

Ткнул трубочкой – смотри!

Там, где стоял поливаемый водицей Захар, среди девственно-белого, голубоватого сверкающего снега темнела почерневшая проплешина.

– Однако далеко ушел, еле вернулся, принес в себе много из того мира. Смыли, в землю ушло!

К назначенному Осипом времени для возвращения Захар научился арканить и скручивать оленей, перетаскал на плечах всех ездовых упряжки Осипа, бегал по целинному снегу по пять-десять километров, отжимался по тридцать раз, загорел от солнца и блискучести снежной, обливался еле теплой водой каждый день, научился понимать язык чукчей. Он был любимым развлечением и детей, и взрослых. Они учили его, крича что-то веселое, малышня висела на нем гроздьями, называя его «Захарка – носитель собак».

Через три месяца Василий Маркелович, выбравшийся первым из нарт, Захара не узнал, пригляделся – и аж рот открыл. Постоял, посмотрел, развернулся к Осипу и отвесил ему поклон до земли.

– Спасибо тебе, шаман великий, за друга нашего. Спас! С того света вытащил, век не забудем…

– Однако завтра поедете, – сказал Осип, – сегодня праздновать станем, песни петь, олешка кушать, ночевать останетесь.

Провожая следующим утром Захара, Осип прищурился и сказал напоследок:

– Однако, Захарка, твоя женщина тебя вернула, ты ее и ищи, мимо не пройди!

Захар кивнул – вроде как согласился, а вроде и нет…

Он не сразу понял выражение потрясения на лицах родных, когда ввалился с мужиками в дом. Никитка – так вообще его не узнал, убежал к себе в комнату, когда Ирина ему сказала: это же папа! Захар расстроился даже поначалу, но повернувшись к большому, во весь рост, зеркалу в прихожей и сам поразился в первый момент – кто это?

Из зеркала на него смотрел незнакомый мужик, старше его лет на десять, заросший бородой-усами, с загорелым до черноты лицом, шире в костях, выше ростом, больше и мощнее прежнего Захара, с суровыми морщинами и с мощной стальной мускулатурой.

Он не узнал себя. Это был другой человек.

А он и стал теперь другой…