750 рублей в год — много ли это?
Курс рубля к австрийской кроне был перед войной 1:2,5. Значит, за год Сандович и Гудыма получили 1875 крон, или чуть больше 156 крон в месяц. Заработок квалифицированного рабочего составлял 45 крон в месяц. Младший клерк в банке «Славия» получал от 60 крон. Килограмм свинины стоил 1,3 кроны. Литр молока 20 галержей (0,2 кроны), пол-литра пива — 26 галержей.[287] Пани Мюллерова из бессмертного романа Ярослава Гашека брала с постояльцев только за жилье (с правом водить «барышень из кафе») по две кроны в день. Так что месяц аренды очень скромной квартиры в Праге обходился в 60–62 кроны[288] — треть «русского» жалованья священника-москвофила. Средний класс жил уже совершенно иначе. Поручик Лукаш в мирное время получал 250 крон в месяц, 3000 крон в год. Когда к Лукашу приехала любовница, он дал бравому солдату Швейку сто крон: заказать даме обед и ужин, купить три бутылки вина и коробку сигарет «Мемфис»[289]. Так что дневное содержание дамы с претензиями (жены оптового торговца хмелем), но отнюдь не из высшего света, обходилось довольно дорого. По свидетельству Йозефа Рота, бывшего офицера Императорской и королевской армии, сто крон были обычной ставкой в карточной игре. Именно сто крон поставил тот же Лукаш, когда выиграл у фельдкурата Отто Каца бравого солдата Швейка. Герой Йозефа Рота лейтенант Тротта покупает за семьсот крон ожерелье (нитку жемчуга) для своей подруги, фрау фон Тауссиг. О столь красивой жизни москвофилы на русском содержании и мечтать не могли. Скромная русская субсидия была не формой подкупа, а лишь небольшим пособием, позволявшим жить прилично, но небогато.
Русское финансирование получала и газета «Прикарпатская Русь» (14 000 рублей)[290]. Министр иностранных дел Сазонов считал вполне оправданным «довести ассигнование денежной поддержки русской народности до 200 000 р., с исходатайствованием кредита на этот предмет через законодательные учреждения по Министерству Иностранных Дел»[291]. Прежде денег выделялось гораздо меньше — 20 000–40 000 рублей[292]. На что были предназначены эти деньги? На распространение русского языка, русской культуры и, конечно, русского влияния[293]. Но эти небольшие субсидии не могли изменить ход истории.
За год до войны российское консульство во Львове сообщало в МИД России о безотрадном положении «русского дела в крае»[294]. Под угрозой репрессий многие москвофилы еще перед войной эмигрировали в Россию, где их покровителями были русские националисты во главе с графом Владимиром Бобринским. А сразу после начала войны москвофилов в Австрии начали арестовывать и отправлять в концентрационные лагеря, даже если все их «преступление» заключалось в подозрительных связях. Почти по Ярославу Гашеку: «Старушку судил военный суд и, ввиду того что ничего не было доказано, ее отвезли в концентрационный лагерь…»[295]
В спешке арестовали и много вполне благонадежных людей. Австрийский юрист, этнический украинец и активист «Просвиты» Василь Маковский встретил начало войны в Одессе. Возвращался домой через Румынию. На родине его сочли человеком подозрительным, арестовали и отправили в концлагерь. Оттуда его сумел вызволить только сам митрополит Андрей Шептицкий. Ареста едва избежал и Михаил Грушевский. Он опубликовал в Киеве статью, где ругал покойного эрцгерцога Франца Фердинанда. Недвижимое имущество профессора конфисковали, а сам он едва успел уехать за границу. В конце концов Грушевский доберется до России (он оставался российским подданным), где его вскоре и арестуют.