Впрочем, тем, кого австрийцы отправляли в лагеря, еще повезло. Особо подозрительных в прифронтовой полосе просто расстреливали или вешали. Так, 6 сентября 1914 года в польском местечке Горлице расстреляли православного священника Максима Сандовича. Расстреляли на глазах у беременной жены. Отец Максим умер со словами «Да живет святое православие! Да живет святая Русь!»[296] Жену отправили в концлагерь, где она, однако, выжила и родила ребенка.

Некоторых москвофилов отправляли в концлагерь Терезин, где доживал свои дни Гаврила Принцип. Но большинство из них попали в концлагерь Талергоф, что был создан в предгорьях Альп неподалеку от Граца. Концлагеря тех времен, конечно, еще не лагеря смерти. Считалось, что правительство только изолирует на время войны опасных или просто подозрительных граждан. Но многим эта изоляция стоила жизни. В Талергофе к моменту учреждения не было даже бараков. Люди первое время спали под открытым небом и посещали отхожие места, общие для мужчин и женщин. Охранники, разумеется, потешались над несчастными. Очень скоро Талергоф, как и другие лагеря, поразила эпидемия сыпного тифа. От миллионов вшей не спасали даже специальная одежда и резиновые сапоги, которые надевали лагерные врачи, стараясь уберечься от заразы. В Талергоф попал отец Игнатий Гудыма, товарищ Максима Сандовича по Львовскому процессу над москвофилами. В Талергофе он сойдет с ума.

Сколько людей прошло Талергоф? Точных цифр мы не знаем. После войны выжившие узники начали издавать «Талергофский альманах». По их данным, за годы войны через лагерь прошло более 30 000 человек. Впрочем, есть и другие данные: 12 000 и даже 7000. Неизвестно и количество погибших. Через восемнадцать лет после войны снесли бараки, все еще стоявшие на месте давно закрытого лагеря. Тогда же эксгумировали и перезахоронили в братской могиле 1767 трупов. Масштабы, конечно, несопоставимы с нацистскими или сталинскими. Люди расчеловечивались в годы Первой мировой не так быстро. Кроме того, вероятно, это далеко не все погибшие.

Но даже если бы война не ускорила расправу над москвофилами, их дело казалось уже безнадежно проигранным. Москвофил Семен Бендасюк позднее признавал: «Наше положение в последние годы стало таким нестерпимым, что если б матушка Россия не поднялась на нашу защиту грозовой тучей, то нас всех тут бы задушили, всем нам был бы аминь»[297].

Генералитет, главнокомандующий и сам государь император смотрели на Галицию как на русскую землю, которая наконец-то после многовековой вражеской оккупации возвращается под русскую власть. Галичане, как часть русского народа, воссоединялись со своими единоплеменниками.

В начале августа 1914-го, когда русские войска еще вели ожесточенные встречные бои с Императорской и королевской армией, главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич, выпустил воззвание «К русскому народу». Речь шла о «русском народе» Галиции и Буковины.

«Братья! Творится суд Божий! Терпеливо, с христианским смирением в течение веков томился русский народ под чужеземным игом, но ни лестью, ни гонением нельзя было сломить в нем чаяний свободы. Как бурный поток рвет камни, чтобы слиться с морем, так нет силы, которая остановила бы русский народ в его порыве к объединению. Да не будет больше Подъяремной Руси! Достояние Владимира Святого, земля Ярослава Осмомысла и князей Даниила и Романа, сбросив иго, да водрузит стяг единой, великой и нераздельной России. Да свершится Промысел Божий, благословивший дело великих собирателей земли Русской. Да поможет Господь Царственному Своему Помазаннику, Императору Николаю Александровичу всея России, завершить дело великого князя Ивана Калиты. А ты, многострадальная братская Русь, встань на сретение русской рати. Освобождаемые русские братья! Всем вам найдется место на лоне матери-России. Не обижая мирных людей, какой бы они ни были народности, не полагая своего счастья на притеснении иноземцев, как это делали швабы, обратите меч свой на врага, а сердца к Богу, с молитвой за Россию и за Русского Царя»