Находившийся в Успенском соборе в это время с генералитетом Петр Рыхловский искоса посматривал на вновь испеченного обер-егермейстера фаворита Алексея Григорьевича Разумовского. Совсем недавно был он всего только простой певчий. Теперь удостоился носить за Елизаветой шлейф ее платья. Ему завидовали многие. Кроме придворного чина он в тот же день удостоился еще другой награды: получил через плечо александровскую ленту.

Ревнивыми глазами смотрел Петр то на царицу, стоявшую во всем великолепии на возвышенном государевом месте, то на Разумовского. Высокий, румяный, он вытянулся во весь рост у подножия царского трона. Оглядывал окружающих с явною надменностью.

Амвросий прослезился, прославляя новую царицу. В то же время он свирепо обрушился на Россию, на весь русский народ.

"...но, о Россия! - сверкая белками, гремел он. - Посмотри притом и на себя недремлющим оком и рассуди совестно - как-то бог милосердный не до конца гневается, ниже ввек враждует? Наказал было тебя праведный господь за грехи и беззакония твои самым большим наказанием, т. е. отъятием Петра Второго, первого же внука императора Петра Великого. И коль много по кончине его бед, перемен, страхов, пожаров, ужасных войн, тяжких и многотрудных гладов, напрасных смертей и прочих бесчисленных бедствий претерпела ты! Будь впредь осторожна, храни аки зеницу ока, вседражайшее здравие ее императорского величества, тако же и его императорского высочества. А притом бойся всегда бога и страшного суда его! Трепещи крепких и неизбежных рук божиих! Бежи от греха, яко от лица змеиного, перестань беззаконствовать!.. обманывать!.. насильствовать!.. пьянствовать!.. блудствовать!.."

Амвросий обвел гневным взглядом генералитет и всех присутствующих вельмож.

"...похищать!.. обижать!.. прелюбодействовать!.. и прочих творить грехов и беззаконий, да не понудише опять бога к наказанию!"

Ни с того ни с сего Петр Рыхловский перекрестился, а затем тайком взглянул на императрицу. Величественная, неподвижная, как всегда слегка улыбающаяся, Елизавета смотрела на все снисходительно, и Петр, зная ее, почувствовал, что происходившее в соборе ее не трогало, а лишь забавляло. Косой луч дневного света падал сверху на ее горностаевую накидку, на украшенную бриллиантовым ожерельем грудь. Елизавета любуется собой.

"Амвросий со своими обличительными словами обращается к России, к народу, - думал поручик Рыхловский, - но народ их не слышит, а если бы и услыхал, то все равно не понял бы ничего. Не есть ли перечисленные архиепископом грехи - плод роскоши, произрастающей во дворцах, около трона? Не хитрит ли старик? Не намекает ли на дворцовые порядки? Не намерен ли святой отец изменить нрав царедворцев?"

Разумовский слушает, насмешливо сложив губы, будто слова Амвросия не касаются его. "Тупой хохол! Плюет он и на Амвросия, так же как и на Фридрихов, и на короля французского и английского, и на других королей!.. Кто уж больше его пьянствует и блудит при дворе?"

Прошли дни торжества.

Коронация во многом изменила Елизавету. В этом скоро все убедились. Убедился и он, Петр Рыхловский.