Затем атаман и есаулы обсудили, что делать с приставом. Кто предлагал его утопить, кто зарезать, кто сжечь, а кто просто связать и оставить на расшиве, не убивая. Решили не губить.

- Помни, коли расскажешь кому о нас, - карачун тебе. Везде найдем. Нигде не укроешься! - заявил Заря. По его приказу пристава заперли на замок в "казенку".

Вход в трюм заложили досками. На палубе погрузка товаров и провианта закончилась. Пушку атаман также велел снять с судна. Выволокли и найденные в трюме ящики с церковной утварью. Поповские ризы и подризники убрали в струги, а чаши и кресты побросали в реку.

В одну из риз укутали убитого солдата.

- Жаль сердягу! За чужие грехи поплатился.

Сам атаман и другие ватажники подняли труп и бережно спустили в воду.

- Спи, брат, опочинься, ни о чем не кручинься... Все мы, кряхтя, живем. Ну а теперь, братцы, всяк в свой струг ныряй... Погостили на корабле - и довольно.

Уселись в струги. Атаман велел обрезать якорь.

- Пускай плавает на водах, яко Ноев ковчег! Аллилуйя, аллилуйя, слава тебе, боже! - перекрестил расшиву расстрига.

Теперь ватажники поплыли вниз по Волге к намеченному месту для зимовья - к Чертову Городищу, что пониже Васильсурска. После разгрома губернаторской расшивы оставаться в Татинце было небезопасно.

Заколыхалась и расшива и поползла стороною вниз тихо и неуверенно, одинокая и безлюдная среди волнующегося водяного простора.

В лодке атаман посмотрел книгу, в которой была переписана добыча.

- Зимовье будет безбедное... - с видимым довольством проговорил он, потрепав за вихор Рувима, которого полюбил за ум и трезвое поведение.

Ванька Каин сидел темнее тучи. Не нравилось ему все это. Вздыхал и говорил, не глядя ни на кого:

- Птицы божии и те воровством живут, а вы меня оттираете... Бог вас накажет. Нешто так можно!

Общее молчание было ему ответом.

XVII

25 апреля 1742 года в торжественной обстановке в Москве совершена была коронация царицы.

Ликовало дворянство. Ликовало духовенство.

Когда в Успенском соборе Елизавета стала на императорском месте, а выписанный ею в наследники из-за границы герцог Голштинский, переименованный в Петра, - на царицыном месте, - знаменитый оратор, архиепископ новгородский Амвросий, захлебываясь от радости, обратился к царице:

"Прииде, о Россия, твоего благополучия твердое и непоколебимое основание! Прииде крайне частых и весьма вредительских перемен твоих окончание и разорение! Прииде тишина твоя, благосостояние и прочих желаний твоих несомненная надежда!.. Церковь православная радуется, яко своего благополучия крепкую получила защитницу... Радуется и весь правительствующий синклит, что как чести и достоинства своего утверждение, так и живой образ милости и правосудия от нее восприемлет. Горит пламенем любви и несказанной ревности к своей природной государыне и все воинство, яко праведную за обиды свои в произведение рангов отомстительницу и мужественную в освобождении России от внутренних разорений героиню приобрести сподобилось. Радуются и гражданские статы, что уже отныне не по страстям и посулам, но по достоинству и заслугам в чины свои чают произведения"...