Однако, если догадка Алексея Николаевича верна, то напоследок главарь захочет хлопнуть дверью. Сорвать последний куш, крупный, чтобы хватило на оставшуюся жизнь где-нибудь в Биаррице. Взять деньги, а не доходные бумаги, и деньги «чистые», не меченые. А сообщников отдать все тому же Лыкову на съедение. Так, чтобы мелочь попалась, а те, кто знает имя хозяина, умерли. Красиво выходит… Питерец возвратится в столицу победителем: «большая постирочная» уничтожена, можно орден получать. Вот улики, вот признания исполнителей навроде кассира первого разряда Баграм-бека Макинского. Чины повыше живьем не дались, да и черт с ними. Кто-то из них и был главарь. Какая теперь разница, кто именно…
Ну-ка, проанализируем ситуацию по методу Павла Афанасьевича, подстегнул сам себя Лыков. Начнем, как полагается, с конца. Только что застрелили атамана грабителей Безвуглого. Столько лет не могли поймать. А едва парнем заинтересовался командированный, сразу отыскали. Целых два раза подряд. Отыскали – и прикончили. И не в перестрелке, случайно, а тремя пулями в голову, чтобы наверняка не заговорил. Лыкова же отправили на другой конец слободы, чтобы он не успел вмешаться. Кто все организовал? Полицмейстер Ковалев.
Идем дальше. Предыдущей жертвой дознания стал абрек Динда-Пето. Еще один агент «большой постирочной», как и Безвуглый, поставлявший ей клиентов. Этого тоже долго не могли изловить. Когда Лыков ночью уходил за ним в Закаталы, то не сообщил об этом никому из здешнего начальства. Знал только Скиба и помогал заметать следы. Вот доказательство того, что ему можно верить. Пожалуй, коллежский советник зря не привлекает его к дознанию, а ведь Скиба – бывший сыщик и к тому же знаток местных обстоятельств. Потому задержание и прошло как по маслу, что держалось в тайне. Но об аресте узнали в Тифлисе. Спохватились – и зарезали абрека, якобы руками кровника. Кто мог это устроить? Тифлисские полицианты и, пожалуй, Свечин. Но он пока вне подозрений, значит…
Теперь разберем то, что произошло еще раньше. Лыков поехал арестовывать Динда-Пето по адресу, который ему дал Трембель. И на горной тропе его ждала засада. Кто знал о планах сыщика? Те же самые Трембель с Ковалевым. И опять Свечин, но без подробностей. Еще ротмистр Чачибая, но тоже без подробностей. В курсе всего был и помощник полицмейстера Шмыткин. Вроде бы приказ абреку отдавал он. Но чей приказ? Свой или кукловода? Смерть коллежского асессора до сих пор вызывала у питерца подозрения. Уж больно она смахивала на устранение. И доказательства связи с «постирочной» какие-то декоративные. Денег нашли – кот наплакал. И пять штук часов… Все больше доходные бумаги, причем мусорные. Из первоклассных лишь две закладных, украденные у помещицы в далеком Арзамасе. Но листов у нее похитили двадцать, а у Шмыткина отыскались только два. Словно кто-то подделывал улики, но при этом банально экономил.
Ну и самое первое в цепи событий, и притом самое трагичное: смерть Абазадзе. О задании, выполнять которое ехали поручик с коллежским советником, не знал только ленивый. Лыков рассказал про штабс-капитана Багдасарова всем, даже князю-главноначальствующему. В итоге поручика застрелили на глазах у питерца, а ему велели убираться. Багдасарова тоже кончили. Видимо, рассчитывали, что напуганный Лыков умерит прыть. И вообще вернется в Петербург несолоно хлебавши, где доложит министру, что ниточки оборваны и ловить в Тифлисе нечего. Тут заправилы просчитались: Алексей Николаевич не отступил, а только озлился. Так, что полез в горы один, наплевав на здравый смысл. И одержал первые победы: заполучил друга-разбойника и арестовал Динда-Пето. Кстати, история, что произошла на Кахетинском шоссе, снова говорит о непричастности к делу Скибы. Он-то знал характер бывшего коллеги. И если бы спросили его, отнюдь не посоветовал бы ставить сыщика в такое положение. Когда тот проявил малодушие и есть лишь один способ искупить вину.