– Завербовал, – подсказал Лыков.

– Нет, это нехорошее слово. Ты меня переубедил, вот.

– Пусть так. Гвелисиани еще долго будет относиться к тебе настороженно. Причем не только он.

– Понимаю. Людям не нравится, когда кто-то меняет веру. Это как предательство. А теперь я должен буду выдать своих пусть не товарищей – они никогда ими не были – но тех, с кем делил чурек у костра. Больше скажу: когда станет известно, что я перешел на твою сторону, мне лучше будет уехать с Кавказа.

– Вот к докторам и поедешь.

– Сначала на войну.

Они посидели еще какое-то время. Имадин нервничал, отвечал односложно, долго смотрел в одну точку. Переживал. Сегодня ночью чеченец должен перейти Рубикон. Помочь полиции схватить абрека. Обратной дороги уже не будет – на Кавказе за такое убивают. Да, Лыков ему друг и всегда поможет. Но жить Имадину придется в обществе, среди других людей. На нем будет клеймо предателя. Он станет изгоем и у таких, как Динда-Пето, и у таких, как Гвелисиани. Это тяжелый крест.

В полночь из Закатал на юго-восток выехали три всадника. Помощник начальника округа тоже оделся в горский костюм. Черные тени быстро летели по дороге. На мосту через Талачай их окликнул караул. Капитан что-то сказал вполголоса, и их пропустили.

По ночам на кавказских дорогах пусто. Не ездит почта, не ползут обозы, путники стараются сидеть по домам. Если стучат копыта, то это почти наверняка разбойники. Заслышав шум, все живое убирается в сторону. Вот и теперь три человека ехали рысью и никого не встречали.

Через несколько часов показались плоские крыши Кахи. Тут на мосту через Курмухчай всадников тоже встретил караул. На этот раз чеченец сказал одну короткую фразу, и гостей впустили в селение.

– Где сакля Борева? – шепотом спросил Лыков у товарища.

– В том конце.

Троица разделилась. Имадин ехал первым, не скрываясь. Двое других, таясь, следовали за ним на расстоянии в сто саженей. Чеченец уверенно выбирал дорогу. Вот он остановился, слез с коня. Сразу залаяли собаки.

– Проклятье, – скрипнул зубами капитан. – Про собак мы не подумали. Как будем подбираться?

– Подберемся… – безмятежно ответил питерец.

Стукнула дверь, раздались приглушенные голоса, и гость исчез в доме.

Полицейские выжидали, и не зря. Вскоре на улицу вышел туземец и долго стоял, прислушиваясь. Потом скрылся внутри.

– Идем, – бросил сыщик и уверенно направился к сакле. Гвелисиани шел рядом. Он на ходу вынул из кобуры револьвер. Покосился на Лыкова – тот шел с пустыми руками. Грузин поколебался и тоже убрал оружие.

Алексей Николаевич уже завелся. Вот-вот он встретится с негодяем, который убил Абазадзе. Вот-вот он с ним поквитается. Еще немного… Собаки пришипились, словно поняли, что не их час. Сыщик подошел к двери, сильно пнул ее ногой. Дверь полетела на пол. Лыков ворвался внутрь, увидел, как кто-то шарит по стене – там на крючках висело оружие. Он двинул в голову, не разбираясь, и повернулся ко второму. Динда-Пето! Абрек стоял посреди комнаты, опешивши, и крутил головой. Наконец спохватился и тоже метнулся к винтовке. Но Имадин сбоку ударил его по шее, и детина повалился навзничь. Пока он хрипел, чеченец ловко связал пленного.