– У нас на Руси… – Софья наконец, опустив очи в тарелку, решилась высказать главное. – …на Руси верят, что власть от Бога, и потому правитель должен быть православным и соблюдать все обряды, молитвы, посты, не пренебрегать службой.

– И ты?

– Я всё это делаю! И Василька воспитываю в строгом православии, иначе великим князем владимирским ему не быть.

Витовт задумчиво жевал, глядя в стену, так ничего и не ответив дочери, пробурчал только спустя время:

– Я ведь крещен дважды, и первый раз – по православному обряду!

Дочь не стала ему говорить, что вторичное католическое крещение содеяло Витовта изменником в глазах православных. Не стоило обижать старого отца!

– Даже когда я стану королем? – вновь спросил Витовт.

– Не ведаю! – молвила Софья, не желая спорить с отцом. Да и не стоило спорить пока… до выборов! – успех которых почему-то совсем не казался ей несомненным.

Уйдя от больного вопроса о вере, долго говорили, перебирая бояр и князей, одного за другим. Отца более всего интересовали выходцы из Литвы – Юрий Патрикеевич и другие. Об Иване Всеволожском выслушал молча, пренебрежительно раздул ноздри, когда узнал об оплошке под Нижним.

– А кто этот Федор Пестрый? – спросил. И опять покивал головой не то Софье, не то чему-то своему. Софье бросилось в глаза, что отец часто – от устали, что ли? – начиная говорить, не заканчивает мысль, позабывает, перескакивая на другое. Раньше этого не было. Память у Витовта всегда была замечательной. Он, впрочем, по-прежнему почти не пил вина и, исключая пиры и торжественные приемы, был очень скромен в пище. Женщины, по-видимому, нынче его не интересовали вовсе. Окончило, прокатило. (Да и пора, на восьмидесятом-то году!)

Софья, проводив отца, вздохнула: не понравился ей нынче родитель, и едва ли не впервой подумалось с легким раздражением: «И что ему эта корона? Лишняя зависимость от Ягайлы и польских панов!»

Когда укладывались спать и уже погасили ночник (остался лишь огонек лампады), и служанки уже улеглись на ордынских полосатых матрацах на полу горницы, сын, доселе молчавший (держала Василия при себе, боясь, что ратные увлекут его в пиршественный загул), спросил, лежа уже в полной темноте:

– А когда дедушка станет королем, он у нас станет королем тоже?

Софья долго молчала, огорошенная вопросом сына. Потом молвила, глядя в темень:

– Не ведаю. Спи! – И еще погодя, чуя, что сын не спит, домолвила: – Дедушка очень стар, Василек! – И торопливо, боясь иных вопросов: – Ты спи, спи! – А сама долго не спала, думала, впервые думала об отце разно от себя самой. В самом деле, что будет, когда отец станет наконец королем?..

Через два дня долгий поезд хозяев и гостей, князей, бояр, рыцарей, попов, шляхтичей, духовных, кметей и многочисленной челяди потянулся по дороге из Трок в Вильну. Там намечались основные торжества, туда должны были доставить корону и там избрать Витовта на совместном русско-литовско-польском сейме королем.

Вильна встретила княжеский поезд радостными кликами и толпами горожан, стремившихся не упустить редкого зрелища, в толпе узнавая и показывали пальцами: