– Тогда взорвать все к чертям собачьим, чтоб фашисту не досталось. Чертежи же у тебя есть? Есть. Так чего ждем? В Томске уже лаборатория оборудована, а мы тут до сих пор сидим.

– Больно скорый ты, Саша. Да будет тебе известно, что чертежи у меня принудительно конфисковал товарищ Садовский…

– Егор Игнатьевич?

– Он самый.

– Странно… Мне он ничего не сказал.

– На то он и твой начальник, чтобы тебя не спрашивать…

Долго говорим, Саша. Долго. Но есть у меня идейка. Вот что я тебе предлагаю; если к «Сфере» напряжения добавить, то сможем мы не только наблюдать, но и путешествовать.

– Машина времени?

– Именно, внук мой дорогой, именно. И пусть сработать она сможет лишь раз, что нам прямо сейчас мешает вернуться на годик назад и предупредить все наши промахи?..

Звук пропал. Полностью. Внук и дедушка снова о чем-то спорят и разом поворачиваются к двери. В нее явно кто-то ломится. Штерн тут же бросается к столу, где лежит здоровенный блок с рычагом. Петров пытается ему помешать. Натренированный удар ладонью по горлу – и профессор, выпучив глаза, падает на пол, успев все же привести в действие «Сферу». Вспышка малинового света, искры, взрыв, огонь, дым. Снова дым. Или туман? Рассеивается он лишь тогда, когда я оказываюсь сидящим за столом. Лампа, стакан с крепким чаем, телефон, толстая папка с надписью «Сфера.36/41», очки, пепельница с окурками. А вот теперь самое интересное. Я больше не Михаил Юрьевич Лермонтов. Не прикованный к кровати калека, оставшийся «там», в ином 1861 году, когда Англия, обуреваемая жаждой реванша за проигранную Крымскую войну, вздумала попытать удачу, шесть лет спустя наслав на Петербург и Севастополь армады бронированных крейсеров с дальнобойными пушками. Откуда я все это знаю? Не ясно. Просто знаю, и все.

Еще знаю, что нахожусь сейчас в теле старшего майора госбезопасности Егора Игнатьевича Садовского – предка Геннадия, о котором тот мне ничего не рассказывал. Секретность, мать ее. Ладно, секретники, черт с вами. Важно другое. Передо мной на столе лежит конфискованная у Штерна папка со всем, что касается «Сферы», а в отрывном календаре значится дата «16 сентября 1941 года». И я точно знаю, что уже сегодня произойдет событие, отправившее Штерна и Петрова в петлю времени, помогшее им обоим миновать ареста. Знаю и то, что после пожара превращенную в груду искореженного бесформенного сплава металла и резины «Сферу», а заодно папку с документами Садовский-предок перевезет в далекий Томск, где исследования будут продолжены уже другими учеными. А спустя еще несколько десятилетий, в новом двадцать первом веке, цепь событий приведет меня сюда. И что-то со всем этим фатумом срочно нужно сделать, и притом сделать именно мне, раз уж я тут. Но вот что именно?..

Решение пришло само и неожиданно.

Я встал из-за стола, подошел к углу, где, потрескивая поленьями, топилась буржуйка. Пальцы открыли дверцу, и спустя минут десять все содержимое портфеля превратилось в груду пепла, растрепанного кочергой. И даже если сотрудники «Отдела» найдут портфель на столе у Садовского-предка, то ничего, кроме пустых листов, они там не обнаружат. Теперь дело за малым: арестовать «игроков», не дать им сесть за «шахматные доски». Прихватив с собой парочку бойцов, я направился на второй этаж, где и располагалась «лаборатория». Штерн и Петров уже там и уже ругаются за запертой дверью.