– Вы знаете, в чем секрет Фарабо? – продолжал настаивать он. – Что он делал, чтобы подобраться к добыче и убедить ее последовать за ним? Почему никто ни разу его не заметил?

– Ответ простой: у него был сообщник.

– Что?

– Не совсем сообщник, скорее ассистент.

– О чем вы говорите, черт подери?

Краус не стал придираться к ругательству. Напротив, удивление Эрвана его позабавило, как человека, который рассказывает, чем закончился фильм.

– Уличный мальчишка. Сирота лет двенадцати.

– Негр?

– Белый.

– Он еще жив?

– Представления не имею.

Эрван откинулся на спинку стула. Его настроение в корне переменилось. Появилось ощущение, что он сорвал главный куш.

– Расскажите.

– Знания нганга передаются от посвященного к посвященному. Фарабо нужен был ученик, наследник, прежде чем он закончит свои дни в тюрьме или линчеванный белыми поселенцами. Он нашел Ноно. Мальчика, который напоминал его самого в детстве.

В отчетах об этом не было ни строчки.

– Я по-настоящему не отслеживал эту сторону дела, – продолжил священник. – Ноно сразу же поместили в диспансер в Лубумбаши. Я попросил, чтобы мне дали с ним поговорить: в просьбе было отказано. Я хотел просмотреть его медицинскую карту: тот же ответ. На процессе о его существовании ни разу не упомянули.

Эрван уже понял, что виновником этого исчезновения был его отец. Апостол второго шанса, «кто умеет наказывать, умеет любить». Он всю жизнь видел, как отец прощает, стирает все долги, заново создает карьеры в их полицейском кругу. И точно так же он поступал с преступниками.

– Относительно него все пришли к общему согласию: и полицейские, и адвокаты, и судьи как бы устранили его из дела, – продолжал Краус. – Он и так настрадался: зачем было бередить его раны.

– Настрадался в каком смысле?

– Во-первых, он прошел посвящение «кхимба». Вы знаете, что это такое?

Эрван вспомнил пояснения Редлиха: обрезание по живому, сырое мясо, иногда человеческое, одинокая жизнь в лесу, телесные наказания…

– Да, мне об этом уже рассказывали.

– А вдобавок еще и церемонии… магические.

– То есть?

– Все заставляет думать, что он участвовал в убийствах.

У Эрвана закружилась голова: тому малышу, если он еще жив, сейчас должно быть около пятидесяти, и на сегодняшний день он идеальный Человек-гвоздь номер два. Почему отец никогда ему ничего не говорил?

– По-вашему, мальчишка помогал ему заманивать жертв в ловушку?

– Конечно. Что может быть безобиднее ребенка? Возможно, ему поручалось завлечь добычу в укромный уголок, а может, Фарабо с самого начала был рядом – старший и младший братишка – или еще как-то…

– Вы ничего больше о нем не знаете?

Краус порылся в кармане и выложил на стол сложенный вчетверо листок:

– Я был уверен, что этот след вас заинтересует. Диспансером, где его лечили, руководила некая сестра Марселла. Валлонка. Я выяснил: сейчас она живет в Куртре, в нескольких километрах отсюда.

Эрван почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Слишком хорошо: вернее, слишком безумно, чтобы оказаться правдой: ребенок, сообщник Человека-гвоздя, давно ставший мужчиной, безусловно травмированный на всю жизнь, находится в досягаемости для допроса.