— Не будь таким.

— Не буду. Ты только никогда не оставляй меня, — отключаясь шепчу я.

— И ты меня…

Утро начинается очень поздно и с громкого урчания Арса. Тыкаясь холодной мордой в мою обнажённую грудь, ведёт шершавым языком по коже рядом с соском, слизывая молоко. Вскрикиваю!

— Ах, ты наглец… — сонно ругается Демон, сжимая его за шкирку. — Это моя кошка.

Арс угрожающе шипит и низко ворчит. Дэм успевает рывком завернуть его в толстое одеяло, прежде чем тот кидается в атаку.

— Так тебе… — зажимает его, и снова закрывает глаза.

Чешу Арсу морду.

— Я тебя тоже люблю, — уверяю его я.

Вытаскиваю из плена. И быстренько приняв душ, увожу кормить…

В доме уже — жизнь полным ходом. И мне немного стыдно за то, что я скинула Варю на чужие плечи.

Кормлю её в детской грудью. Няня кормит Марка из бутылочки молоком. Сам он не умеет ещё. Я бы и его покормила грудью. Но мне кажется, Наталью это доведёт до бешенства, а мне бы не хотелось конфликтов. Она теперь вдова. Это очень грустно.

Варя сбегает с моих коленей, заметив что-то интересное среди многочисленных игрушек.

Иду собираться, замечая, что Дэм заходит в комнату к Нине Андриановна. Наверное, сообщить про смерть Альберта Марковича. Жутко это — пережить своего ребёнка.

У нас принято поминать в день смерти. Как здесь — не знаю… Пусть бабушка сама распорядится.

Перебираю свои немногочисленные вещи в шкафу, в поисках того, что может подойти для собрания акционеров. Пожалуй, только молочный брючный костюм. Туда с трудом, но втискивается моя грудь. Вырез низкий. Если под пиджак надеть что-то чёрное, то будет хорошо.

Я волнуюсь… Не знаю, что говорить, как вести себя, что будут за люди.

Отыскиваю чёрный бадлон, который как водолазка закрывает горло. Ну вот… Хоть какой-то намёк на деловой стиль. Ну и траур всё-таки, а я в светлом.

Губы крашу тёмным, чтобы не выглядеть совсем уж девчонкой. Челка отросла и лезет в глаза. Пытаюсь сообразить что-нибудь построже с причёской. В итоге воском укладываю её наискосок, собираю волосы в хвост.

Необычно! Жестковато. Но — вполне себе.

— Ты готова, мы торо… — заглядывает Дэм, спотыкаясь на полуслове, — …пимся. Ого!

— Плохо? — разворачиваюсь на каблуках.

— Вау… Одна поправочка. Сотри помаду.

— Почему? Мне не идёт?

— Не идёт — мне, — прищуривается.

Оо…

— Ну, и ещё есть пара причин.

Недовольно ведёт бровью.

— Мне кажется, без неё я какая-то несерьёзная, — признаюсь я.

— Моей серьёзности хватит на двоих, не волнуйся. И ещё — дополнение.

Он раскрывает кулак. И в его пальцах повисает то самое ожерелье, что дарила мне Нина Андриановна. Надевает его на меня. Золото ложится на чёрную ткань. Камни мерцают холодными и тёплыми оттенками. Обходит меня, разглядывает…

— Идеально! Ты — роскошная ведьма. Силы своей не знаешь!

— Ты — моя сила.

Подаёт мне руку. Сплетаемся пальцами.

— Как Нина Андриановна?

— Без лишнего трагизма. Она ждала этого. Болевой синдром не вдохновляет биться за продление жизни. Я попросил ей дать успокоительное.

Обнявшись стоим несколько минут. Отстраняется.

— Едем. Пора.

— Что я должна говорить?

— Ты должна всём говорить, что ты любишь мужа, и чтобы шли нахер, — ревностно.