Мгновение! Но за это мгновение до встречи наших глаз во мне взрывается несколько боеголовок.

Лёд и пламя! Противоречивые эмоции рвут пополам, выпуская, наружу лавину горечи и протеста.

Я уже стал забывать ощущение себя рядом с ней. А это так — словно любимый человек угасает, и ты не можешь ничего сделать. Какая-то часть тебя умирает вместе с ним. А я хочу жить! С ней жить.

За ночь я прожил версий, наверное, двадцать этого утра. Всë пытался, найти какую-то позитивную, но кипящие эмоции всегда уносили в жесть. К утру я сдался. Пусть будет жесть, пусть будет хоть что-то!

Я слепой сейчас, не вижу нихрена от того, как толчками приливает кровь, душа меня и мешая дышать. Картинка фокусируется. Проморгавшись, разглядываю.

Тёмные волосы собраны наверх. Глаза и правда — темные пули. Но это, конечно, она.

Дверь закрыть не пытается. Мы просто ошарашенно смотрим друг на друга. Делаю шаг вперед.

— Я зайду, — это не вопрос, на самом деле. — Мы поговорим…

Еще один шаг, она пятится, и я — в квартире.

— … Если ты скажешь уйти, я уйду.

Еще шаг. Отступать ей больше некуда. Спина упирается в стену.

Из комнаты громкие звуки мультфильмов. Тихо открываю ей дверь на кухню, приглашающе показывая рукой. Обняв себя за плечи, молча проходит. И замирает у стены. Закрываю плотно дверь. Прохожу дальше, до окна, смотрю вниз на свою машину.

— Нож в спину не воткнешь? — срывается мой голос. — Не знаю, что от тебя теперь и ожидать.

— Зачем приехал? — шепчет она.

— Зачем приехал?! — разворачиваюсь.

Достаю паспорт, разворачиваю страницу, где печать. Подношу к еë лицу.

— За семьёй приехал.

Отрицательно качает головой, с тревогой растерянно глядя мне в глаза. Это накаляет, ломая последние бастионы моей выдержки. Не то, чтобы я ждал распростертых объятий. Нет, не ждал. Хер знает вообще чего я ждал! Просто…

— Нет! — выдыхает она дрожащим голосом.

— Что — нет? — цежу я.

Опускает взгляд. Ставлю руку на стену, поднимая за подбородок её лицо.

— Поцелуешь мужа?

Нет, не поцелует. От неё веет холодом, разочарованием. За это мне хочется вдолбить и еë и себя в эту стену. И чтобы всë нахрен закончилось! Разрушить до конца! В себе!

Что ты сделала?! Зачем??

— Хватит, Дэм! — отворачивает лицо, выдергивая подбородок из моих пальцев.

— Уходи.

За что?! Почему??

Мое лицо немеет. В болезненной ярости врезаюсь в её губы.

Отвечай мне! Ну! И тогда всë будет хорошо. Мы разрулим любую, блять, проблему, любой косяк! Но играть надо на одной стороне.

Мыча, яростно отбивается от меня. Дергаясь, распарываю ей нечаянно зубами губу. Во рту солоно…

Губы у неё очень нежные, чувственные, всегда налитые кровью. Поранить легко…

Отстраняюсь, убирая руки. Не хотел… Или — хотел.

Неожиданно, наотмашь лупит мне по щеке. В глазах темнеет. Зажмуриваюсь, тихо рыча. Впечатываю кулак в стену.

Злата испуганно застывает, съезжает медленно вниз по стене. Взгляд расфокусирован. Стирает с губы кровь. Смотрит на пальцы. Я облизываю с губ еë кровь.

Треш… Но даже и близко не такой, что творится у меня внутри и рвется наружу.

Смотрю на её губы.

«Прости меня» — застывает где-то в груди. Потому что разве можно сравнить ту боль, что она причинила мне своим уходом, и ту что причинил сейчас я?