Улица Юбилейная... ого, какие тут замки кирпичные под медными крышами... Шлагбаум!

Катя начала разворачиваться на узкой улице. Легко ль тебе, девица? Легко ль тебе, красная? Крохотная машинка слушалась руля, но порой из-за Катиной водительской неловкости впадала в ступор. Тебе ведь развернуться надо здесь? Так давай задний ход, что же ты жмешь на тормоз?

В какую-то секунду Катя совсем растерялась. Чувствовать себя беспомощной за рулем, корячиться вот так на проезжей дороге. Кое-как развернувшись, она поехала назад, свернула налево, потом направо, затем еще раз налево и еще и поняла, что окончательно и бесповоротно заблудилась среди глухих заборов, зелени и шиферных крыш и...

Увидела дом на пригорке в конце улицы.

Забор, заросший кустами, калитка. Катя вышла из машины, она не успела даже нажать кнопку на брелоке сигнализации, как что-то привлекло ее внимание на калитке, сверху, на досках.

Руки...

Она увидела руки, чьи-то пальцы, намертво вцепившиеся в дерево, а потом калитка распахнулась, и Полина Каротеева, навалившаяся на нее всем своим весом изнутри, упала прямо на Катю, едва не опрокинув ее в заросли крапивы.

И тут же дико завизжала, начала отбиваться, а затем, судорожно глотнув воздуха, захрипев, стала сползать вниз, вниз...

– Что тут такое? Вот черт, да она же в крови вся!

Катя, потрясенная, оглушенная, обернулась и...

Гермес – похоронный агент, и на узкой дачной улице впритык капотом к бамперу Катиной машины – черный внедорожник, подъехавший бесшумно или просто материализовавшийся из послеполуденного пекла?

Катя оглянулась – пустая улица, глухие заборы и только они трое – уткнувшаяся лицом в траву Каротеева и этот парень, чернила на бланке допроса которого, наверное, еще не успели высохнуть.

– Она что, мертва? – спросил Гермес.

Катя нагнулась к Каротеевой, пощупала пульс на шее – есть!

– Она жива, ну-ка, помогите поднять ее, тащите в машину.

– Она в крови вся, вы что, хотите ее ко мне... в мою машину такую? Вы с ума сошли?

– В мою машину! Быстрее, поднимайте ее, потащили.

Кое-как подняв Каротееву, они вдвоем доволокли ее до «Мерседеса» и запихнули на пассажирское сиденье. Катя начала лихорадочно осматривать ее – ладони в порезах, на предплечье глубокая резаная рана... Есть ли еще повреждения? Катя осмотрела живот, грудь – вроде нет, но летнее ситцевое платье все в крови.

– «Скорую» надо немедленно.

– Сюда только через час доберется, а то и больше.

Катя вытащила мобильник – Чалов сказал, чтобы она ему позвонила... если «Скорая» сюда в дачный поселок прибудет с таким опозданием, то...

– Валерий Викентьевич!

– Да, я слушаю. Екатерина Сергеевна, это вы, у вас такой голос...

– Каротеева ранена.

– Что?

– Кто-то напал на нее и ранил, я не могу определить точно характера повреждений. Я у ее дома сейчас.

– Так... вот оно, значит, как... черт... Екатерина Сергеевна, везите ее в больницу немедленно, слышите? Местная городская больница. Я приеду туда, место происшествия оставьте как есть – я сейчас пошлю туда наряд из УВД для охраны, с этим потом разберемся. Каротеева что-то сказала вам? Она видела, кто на нее напал?