Кате не терпелось измерить в себе градус черствости, до которой она успела дойти, огрубев на работе. И это же надо... Другой или другая нипочем бы не стал после всего увиденного и пережитого спокойно заказывать пиццу «Маргарита» на тонком тесте. А она вот может, и еще как!

Странно, но этого типа Ковнацкого, которого она видела вчера живым и здоровым и который лгал им, совсем, совсем, совсем не жаль. Больше жаль его мать, уехавшую в свадебное путешествие, его предстоит теперь прервать.

У пиццы «Маргарита», такой аппетитной на вид, оказался вкус картона. Или это лишь почудилось Кате? Можно притащиться в пиццерию обедать после всего увиденного и пережитого на месте происшествия, где зарезали человека, но никто не дает гарантии, что вкус и радость хорошей трапезы пребудут с вами.

Попивая кофе, Катя обдумывала свой визит к Полине Каротеевой. Итак, Чалов, признавшийся, что его прошлый допрос оказался провальным, хочет, чтобы теперь за это дело взялась она. Собственно, именно поэтому он ей и позвонил сегодня и вызвал на место убийства. Следствие по делу заставляет его проверять все досконально, все версии – от недобросовестного компаньона до предполагаемых конфликтов в семье в связи с появлением у гражданки Ковнацкой нового мужа. И на это может уйти бог знает сколько времени. Но мысленно Чалов держит в поле зрения лишь одно – Гаврилова, его посещение похоронной конторы и его самоубийство.

Итак, если Гермес не врет, Ковнацкий и Гаврилов проходили свидетелями по какому-то уголовному делу. По какому? Когда? Это в принципе легко проверить. И что подслушала у двери любознательная кассирша Ускова? Гаврилов тревожился о том, чтобы Ковнацкий о чем-то «не начал болтать»?

Вот и выстраивается уже кое-что похожее на внятный мотив для убийства. Только одно маленькое «но» – Гаврилов несколько дней уже сам мертвец. Если бы в его самоубийстве имелось хоть какое-то сомнение, хоть малейшее, но нет. Чалов уверен, и эксперт-криминалист Сиваков убежден, вся следственно-оперативная группа убеждена в этом результатами осмотра и судмедэкспертизы.

И еще одно «но»: если Гаврилов – неизлечимо больной и решил покончить с собой, то какое ему, собственно, дело до того, начнет ли кто-то что-то болтать после его смерти? Репутация? Он же чиновник высокого ранга...

Когда Полина Каротеева сказала там, в саду, что «он теперь большой человек», она улыбнулась – не зло и не завистливо, не криво, но все равно как-то не по-доброму, как-то вымученно.

А как выманить у нее ту кассету с ее литературным опусом? «Дайте послушать в машине на обратном пути. Пробирает дрожь до костей»?

Катя давно уже расплатилась с официантом, но все сидела за своим столиком, прикидывая и так, и этак, как бы половчее ей начать этот проклятый самостоятельный допрос.

Так ничего и не придумав полезного, она села за руль. Черт, а как добраться в дачный поселок к озеру? Третий раз она туда направляется, и все равно как об стенку горох – беда у нее с этими дорогами и направлениями. Дачный поселок «Сосновый бор», кажется...

Поехали!

Увы, на этот раз она проплутала гораздо дольше (и навигатор не помог) – синий знакомый указатель все никак не появлялся. Вроде и свернула с шоссе правильно, и улица Космонавтов – вот она, потом, кажется, поворот на улицу Первомайская. Вон уже и озеро, но какое-то оно другое... не то, может, это не то озеро? Может, их два тут? Нет, это просто противоположный берег... Как она здесь очутилась, интересно? Теперь тот берег стал противоположным, а ей надо туда, там ведь дачка голубая на пригорке вся в цветах...