Тойво прибыл на Путиловский вокзал и подивился, как город изменился за те девять месяцев, что его здесь не было. Понятно, что разруха, но непонятно, почему такая разруха! Все население резко разделилось на две группы: малоимущие и многоимущие. Среднеимущих не было.

В бывших казармах Павловского полка финские красногвардейцы спали на досках, уложенных прямо на цементные полы. Их бедственное положение не вызывало ничего, кроме чувства недоумения: что, черт побери, произошло? Куда кровати-то подевались?

Антикайнен добрался до Каменноостровского проспекта, где, напротив, вроде бы ничего не изменилось. Те же сытые рожи, те же надменные консьержи, те же привычки — автомобильный парк, обеды из ресторанов, танцы до упаду.

В комнате, где жил Акку Пааси, теперь не жил никто. Вернее, жил там какой-то дворник с домочадцами, но ни Лиисы, ни ее соседа не было. Оказалось, что Саволайнен, многообещающая секретарша с красными губами, обещания свои оправдала: теперь она жила наверху вместе с ответственным партийным работником Коминтерна. А Пааси был изгнан, как незаконный жилец и теперь обитал все в тех же бывших казармах.

Куусинен так и не вернулся, но переправил для Антикайнена несколько запечатанных сургучом писем. Все они были от Лотты.

Его девушка писала, что после возвращения их семейное предприятие по выпечке хлеба реанимировать не удалось. Новые власти документы установленного этой властью образца выдавать не торопились, до сих пор проверяя всю семью на надежность по возвращению из мест заключения. То, что они оказались там без суда и, вообще-то, совсем в другой стране, как аргумент не рассматривалось. Старые паспорта теперь, как удостоверения личности не рассматривались вовсе. Без новых бумаг нельзя было получить ни работу, ни какое-то мизерное пособие. Но все равно они справляются, потому что все прекрасно понимают, как бы им сейчас пришлось гораздо хуже там, в проклятом городе Буй. В общем, она ждет его возвращения и верит, что все у них будет хорошо.

— Я вернусь, — прошептал Тойво последнему письму. — Иначе и быть не может.

В самом удручающем состоянии духа он вернулся в расположение своей части, чтобы там встретить известие: «В Хельсинки убили Отто Куусинена». Да, определенно, жизнь повернулась к нему задом, перестав улыбаться мордой лица.

Самое время уйти в лес, в одиночество, отрешиться от всего мира, внять блеющему голосу козла Пана, пойти на Свет, да вот зима стояла суровая — можно замерзнуть насмерть. Тогда Тойво принялся каждый день, если не было чрезмерной служебной загруженности, надевать лыжи и убегать прочь от людей, прочь от реальности.

Ситуация с его гражданским статусом оставалась ему не ясной до сих пор, в то время, как никто вокруг не сомневался: раз член партии коммунистов — значит, гражданин Советской России. Ему не было в этой стране плохо. Однако Тойво прекрасно осознавал, что это всего лишь потому, что он — член стаи. Боец и комиссар 6 финского полка. Фронтовое братство, товарищество и все такое.

Он также не думал, что в Финляндии ему будет плохо. Вероятно, ему будет очень плохо. Никакой поддержки, а теперь, когда убили Куусинена — никакой помощи. Родственники, Лотта? Но о них следует заботиться в первую очередь, ему же в случае возвращения предстояло заботиться в первую очередь о себе. Нет, без денег возвращаться не имеет никакого смысла.