– У тебя появились идеи? – поинтересовался Шуляк.

– Да. У Слыщёвых вряд ли много мест, где они могли бы спрятать Капустина. Городская квартира – раз, но этот вариант кажется мне весьма сомнительным, а, значит,…

– Дача, – договорил за меня Самбур.

– Точно. Дача – это два, – кивнул я. – Я поговорю с Катей – вдруг она знает что-то о даче Слыщёвых.

– Попробуй, – неуверенно протянул Шуляк.

Нам очень повезло: Катя с мужем бывала несколько раз на даче Слыщёвых. Начальнику военшколы принадлежал небольшой домик в Озерках. Сестра даже смогла нарисовать что-то вроде плана.

Я вернулся к своим и изложил диспозицию.

– Предлагаю действовать таким образом: ты, – я повернулся к Шуляку, – едешь на квартиру к Слыщёвым и берёшь в оборот домработницу.

– А как быть с хозяевами квартиры?

– Пока не трогаем. Они – не сотрудники милиции или уголовного розыска и потому могут не знать, что Капустин – беглый бандит. Для них он может оказаться всего лишь родственником домработницы, которому на какое-то время понадобилась крыша над головой.

– Не трогать, так не трогать. А ты сам что собираешься делать? – уставился на меня Шуляк.

– Поеду в Озерки брать Капустина.

– Жора, я с тобой, – приподнялся Самбур.

– Нет, Ваня. Ты – следак, твоё оружие – перо и бумага. Мы тебя подключим попозже, – осадил его я.

– Если Капустин действительно прячется на даче Слыщёвых, ты уверен, что справишься в одиночку? – вмешался Шуляк.

– Обращаться за подмогой некогда, да и не к кому. В конце концов, это всего-навсего гипотеза. Я могу и ошибаться, – вздохнул я. – Всё, мужики, по коням!

– По коням, – усмехнулся Шуляк.

Заверив сестру, что чувствую себя бодрым и полным сил, я с огромным трудом выцарапал своё удостоверение и оружие. Затем поцеловал Катю и вышел на улицу.

До Озерков удалось добраться ближе к вечеру.

Сверившись с планом, нашёл домик, окружённый небольшим яблоневым садом.

Когда-то эти места называли «чухонской Швейцарией», здесь часто на лето селились сливки Петербургского общества. В 1922-м, после двух революций и гражданской войны о бывшей роскоши мало что напоминало: разве что остатки фонтанчиков, клумб, цветников да полуразрушенные псевдоантичные статуи – всякие легкомысленные амурчики с купидончиками. Последние водились тут в изобилии как элементы ностальгии по канувшим в Лету безмятежным временам.

Из трубы курился лёгкий дымок – в доме кто-то жил.

К счастью, ни Слыщёвы, ни их соседи по даче не держали собак, так что я смог подобраться настолько близко, что сумел разглядеть через мутное окошко мужскую фигуру, лежавшую на топчане.

Всмотревшись внимательно понял, что не ошибся в догадке – это был беглый уголовник Капустин.

Мне показалась подозрительной его безмятежная поза, я даже испугался, что он мёртв, но потом облегчённо вздохнул, когда «покойник» резко всхрапнул и перевернулся на другой бок.

Капустин, что называется, дрых без задних ног.

Подобно многим преступникам он снимал стресс при помощи алкоголя, о чём недвусмысленно свидетельствовали опустошённые бутылки явно не из-под минералки, которые стояли на полу у изголовья топчана.