— Ты откуда здесь? — спросила тетенька.

— Я… грибы… и как погонится… здоровый такой… а потом молния… — залепетал Борька, наливаясь краской до самых ушей.

— Ничего, это бывает. Это… кабаны. Наглые, творят что хотят. — Тетенька повысила голос. — Не кабаны, а настоящие свиньи!

Вертикальная тень ростом сначала с человека, а потом с дерево совсем не была похожа на кабана.

— Вставай давай. И иди отсюда. — Тетенька наклонилась к нему, и из-под капюшона выскользнула, закачалась длинная коса, перехваченная резинкой. Тетенька поспешно спрятала ее, но Борька все равно успел заметить, что волосы у нее белые. Не блондинистые, не серебристо-седые, а как молоко.

Борька послушно поднялся и шагнул было в сторону поселка, но тетенька развернула его лицом к лесу:

— Туда иди. Откуда пришел.

— Там же кабаны, — оторопел Борька.

— Нет уже кабанов, разбежались. Обратно иди, в поселок я тебя не пущу.

Говорила она спокойно, держала крепко, и Борька понял — действительно не пустит.

— Ну пожалуйста! Я дороги не знаю!..

— А вон, видишь, вешка на дереве?

И Борька разглядел завязанную на ветке тугим узлом тряпочку.

— Вот к ней и иди. За ней другую найдешь, а потом прямо. Тут весь лес-то — три сосны, не заблудишься. Быстро иди. — Тетенька толкнула его в спину. — И не оглядывайся. А то худо будет.

Обиженный и испуганный, он побрел, куда велела тетенька…

Борька не сразу понял, что идет по тропинке — той самой, от которой ушел за подосиновиками, — и держит в одной руке до краев наполненную корзину, а в другой — компас. Стрелка прилежно указывала куда положено.

Хоть тетенька и велела не оглядываться, он все-таки обернулся. И увидел светлый июньский лес. Как же все быстро в лесу теряется, подумал Борька, отойдешь шагов на двадцать — и уже ничего и нет.

От деда ему, конечно, влетело. Но вовсе не за длительное отсутствие — дед, похоже, его вообще не заметил и уловом был впечатлен. Влетело Борьке за вранье, когда он попытался рассказать о случившемся.

— Хоть ври умеючи! — рассердился дед. — Я сюда за грибами двадцать лет хожу, никогда тут никакого поселка не было.

И долго еще возмущался, предлагал поспорить — по-взрослому, на мытье посуды — и потом посмотреть в картах на Борькином «планшете», где здесь ближайший поселок. Леший, мрачно думал Борька. Одно слово — леший.

Журнал «Октябрь» 2017, № 7.