Во всяком случае, я как раз такой трус, и полагаю, что в этом виновата телепередача «Дело номер XV»,[39] которая нанесла мне психологическую травму уже в раннем детстве.
Каждый раз, когда с наступлением темноты я проезжал на велосипеде мимо пустой парковки, в голове у меня звучал гнусавый голос телеведущего: «В последний раз Себастиана Ф. видели вблизи парковки на углу Вальдшульалле и Харбигштрассе…»
Сейчас, десятилетия спустя, мои страхи стали более конкретными и реальными, и, конечно, они усиливались с каждым ребенком, которого производила на свет моя жена. У людей, как эмоциональных существ, есть только две возможности: мы можем противостоять нашим страхам или попытаться отогнать их от себя. Лично я решил заниматься этими темами, в отчаянной попытке прогнать этот ужас из моей головы.
Но я могу понять каждого, кто скажет, что не хочет читать ничего, что связано с насилием над детьми. Я сам с трудом смотрю видео, где задокументированы истязания животных. Однако я осознаю: ни жестокое обращение с животными, ни насилие над детьми не исчезнут только потому, что я отвернусь. Наоборот: преступники лишь выигрывают, если темы насилия и надругательства объявляются табу. Они пользуются тем царящим молчанием, за которым могут спрятаться.
В принципе, я потому и пишу на эти темы, что они меня волнуют. И потому что они актуальны. Каждый год только в одной Германии двести тысяч детей подвергаются насилию. Надругательство и насилие — это массовые преступления, и поэтому было бы абсурдно игнорировать их в таком коммуникативном средстве, как книга, которая дойдет до сотен тысяч людей, и вместо этого писать про убийство вдовы какого-нибудь миллионера в груневальдской вилле, чего по статистике почти не случается.
Но я, конечно, понимаю, что недостаточно просто писать об этом. И поэтому очень рад, что с начала года стал послом Немецкого общественного объединения против насилия над детьми.
Приемные семьи
Несколько лет назад у меня был волнующий разговор с одним хорошим другом, который вместе с женой взял на воспитание маленького ребенка. Как и Йола, этот малыш родился в трудной семье. Его родители употребляли наркотики, были даже признаки насилия. Органы опеки передали младенца в семью моего друга со словами: «Можете считать, что спасли этого ребенка из ада и что он никогда не вернется к своим биологическим родителям!» Мои друзья так и считали, но, к сожалению, ошиблись. Когда малышу исполнилось два года, служба опеки в первый раз захотела забрать мальчика из приемной семьи, хотя биологические родители все еще не избавились от серьезной наркотической зависимости, а обвинения в жестоком обращении не были сняты. И он произнес фразу, которая и вдохновила меня на этот роман: «Я скорее сбегу с нашим сыном из страны, чем верну его в тот ад».
И снова возник вопрос: «А что, если?», в котором я хотел докопаться до самой сути. Как бы отреагировал я сам, если у меня захотели бы отобрать моего любимого ребенка и передать человеку, который — пусть и много лет назад — истязал это маленькое живое существо? Конечно, я знаю, что права биологических родителей на ребенка в приоритете. И что на плечах судей и сотрудников органов опеки лежит огромная ответственность, когда они должны решить: оставить ребенка в приемной семье или вернуть в биологическую.