– Что они говорят?

– Крови, – ответила Кек, – чтобы пролили кровь на землю.

Родригес сломал деревянный столб пополам ногой. Крутанув его, он направил зазубренный конец на человека. Когда человек попытался закрыться, свернувшись в клубок, то обмочил штаны еще больше.

– Отвратительно. Варвары. – Я ощутила, как желчь подступила к горлу. – Это не бой.

– А ты искала справедливость в Доме Смерти? – Голубоватые брови Кек приподнялись. – Думала, здесь радужные единороги и пони?

– Нет. – Я впилась в нее взглядом, указывая на арену. – Но бой мог бы быть честным.

– Справедливость, – фыркнул Тэд, – любите вы, люди, бросать это слово повсюду.

– Бык. Бык. Бык, – ревела толпа, когда Родригес шел убивать человека. Острый конец шеста оказался в нескольких сантиметрах от парня. С каждым разом толпа становилась все громче и свирепее. А Бык упивался этим вниманием и играл с человеком, как с игрушкой.

Мужчина всхлипнул, сворачиваясь сильнее.

Меня затошнило от всей этой сцены, от нетерпеливых, возбужденных заключенных, наслаждающихся жестокостью.

Родригес смеялся, толпа начала проявлять беспокойство, освистывая его. Мгновенную перемену можно было заметить – он понял, что теряет поклонников. Родригес посмотрел на толпу и взревел.

Драматично взмахнув шестом, Родригес пронзил грудь мужчины, прокручивая и загоняя палку глубже. Хлынула кровь, тело дернулось, а из горла умирающего вырвался душераздирающий вопль.

Я отвернулась, радуясь, что ревущая толпа поглотила часть человеческих предсмертных криков. Сглатывая, я сдерживала рвоту, которая готова была выплеснуться из желудка.

Толпа скандировала:

– Бык! Бык!

И это привлекло мое внимание к яме – там охранники тащили мертвого, кровавый след размазывался по утрамбованной земле. Родригес стоял на ящике с распростертыми руками, призывая толпу скандировать его прозвище. Он, вероятно, остался бы там до последнего, если бы двое охранников не вытащили его с арены.

Я считала, что толпа была сильно возбуждена до этого боя, но в ту секунду, как Родригес исчез, снова начался топот, крик и леденящие душу вопли. В воздухе витала энергия насилия.

– Теперь главный акт, – пробормотала Кек, указывая подбородком на огромного человека-зверя, неторопливо входящего в яму; его босые ноги были с мою руку. Он выглядел наполовину гигантом, большего я не смогла определить. Широкоплечий, с огромными руками, примерно три метра ростом. Загорелая кожа, волос не было, за исключением длинной черной бороды, подчеркивающей глаза-бусинки. Он носил желтую форму, сшитую из нескольких роб.

Несколько одобрительных возгласов прокатились по трибунам.

– Им не нравится этот парень?

– Когда-то он был моим любимцем, – произнесла Кек, скрестив руки на груди и откидываясь на пятки, – но трудно болеть за мертвого парня.

– Мертвого? – воскликнула я, оглядываясь на монстра в середине арены. – Кто его может убить?

И в этот момент толпа сошла с ума, их крики вызвали на моей коже мурашки.

– Уорик! Уорик!

Мужчина вошел в яму так, словно стоял солнечный день и ему нечего было делать.

Я посмотрела на трибуны, туда, где видела его минуту назад, и увидела место Уорика пустым. Черт. Этот парень действительно призрак.