Шуман вернулся к столику, когда Отто жестами подзывал симпатичную темноволосую официантку. Та оказалась занята. Толстяк раздосадованно вздохнул, повернулся к Полу и пристально на него посмотрел.

– Итак, ты явно нездешний, потому что не знаком с нашей культурой. Я о радио. Еще о штурмовиках, которым, будь ты немцем, отпора не дал бы. Хотя говоришь ты прекрасно. Акцент едва уловимый. Ты не француз, не испанец и не славянин. Какой же ты породы?

– Благодарю вас за помощь, Отто, но на отдельные вопросы я предпочитаю не отвечать.

– Ничего страшного. По-моему, ты англичанин или американец. Скорее, американец. По фильмам сужу: фразы ты строишь, как в американских фильмах. Да, ты американец! За кем погналось бы стадо коричневорубашечников, как не за наглым американцем, которому сам черт не брат? Ты из страны бесстрашных ковбоев, которые в одиночку сражаются с индейским племенем. Где же эта… официантка? – Отто огляделся и пригладил усы. – Пора нам познакомиться. Я Отто Вильгельм Фридрих Георг Веббер. А ты кто? Или свое имя ты предпочитаешь не называть?

– По-моему, это самое разумное.

Толстяк усмехнулся и сказал:

– Ты поколотил трех штурмовиков, за что снискал вечную любовь этой гвардии и сученышей.

– Это еще кто?

– Гитлерюгенд, малолетние подхалимы штурмовиков.

Веббер глянул на красные костяшки пальцев Пола и спросил:

– Герр Безымянный, бокс любишь? Ты на спортсмена похож. Билет на Олимпиаду не желаешь? Их уже раскупили, но я могу достать. Хорошие места, дневные бои.

– Спасибо, не надо.

– Или могу провести на олимпийскую вечеринку. На одной из них будет Макс Шмелинг.

– Шмелинг? – поднял брови Пол.

Он восхищался самым успешным из немецких чемпионов-тяжеловесов и лишь месяц назад с трибун «Янки-стэдиума» наблюдал за боем Шмелинга и Джо Луиса. Всем на удивление, в двенадцатом раунде Шмелинг нокаутировал Коричневого Бомбардировщика. Тот вечер стоил Полу шестьсот восемь долларов: восемь за билет, шестьсот за проигранную ставку.

– Шмелинг придет с красавицей-женой, – продолжал Веббер. – Зовут ее Анни Ондра, она актриса. Вечер получится незабываемый! Стоит это недешево, но я могу устроить. Конечно, понадобится смокинг. Его я тоже найду. За символическую плату.

– Я пас.

– Ох! – вырвалось у Веббера, словно Пол совершил величайшую ошибку в жизни.

К столику подошла официантка, приблизилась к Полу вплотную и улыбнулась.

– Меня зовут Лизель, а тебя?

– Герман, – соврал Пол.

– Что закажешь?

– Принеси нам обоим пиво. Мне пшоррский эль.

– Ах! – воскликнул Веббер, презрительно усмехнувшись выбору Пола. – Мне берлинский лагер. Низового брожения. Большую порцию.

На него Лизель посмотрела холодно, словно он недавно сбегал от нее, не заплатив по счету, потом заглянула Шуману в глаза, игриво улыбнулась и поплыла к другому столику.

– Что, Не-Герман, поклонницу завел? Хорошенькая, ага.

– Очень.

– Если хочешь, могу… – подмигнув, начал Веббер, но Пол перебил его:

– Не надо.

Веббер поднял брови и сосредоточил внимание на сцене, где извивалась полуголая женщина. Грудь обвисшая, руки дряблые, морщины вокруг рта видели даже зрители, хотя танцовщица натянуто улыбалась, двигаясь в такт хриплым звукам граммофона.