Благодаря моей неистовой страстности и быстроте во всем, что мне интересно (история, театр, кинематограф, пение и т. д.), большинство моих знакомых с ранней юности были гораздо старше меня, принадлежали к совсем другим поколениям. О Любимове и Зельдине я уже упоминал, а если говорить о музыке — то это великие Пласидо Доминго, Елена Образцова, Татьяна Шмыга и многие другие удивительные люди. В истории как роде занятия, к сожалению, на мой век не выпало столь же ярких личностей для общения (хотя я застал советского исследователя древностей Б. А. Рыбакова, приятельствовал, а затем оппонировал профессору В. Г. Сироткину и т. д. — но это все же несоразмерно с вышеупомянутыми деятелями). Но, тем не менее, в тот раз я пригласил двух своих знакомых — уже очень пожилого, но все еще бравого полковника в отставке и военного историка Александра Георгиевича Кавтарадзе и музейщицу Лиду Ивченко отправиться за компанию.

Александр Георгиевич был мне симпатичен своим характером. Рассказывали, что в период своей службы кадровым офицером он ходил с огромной собакой, чтобы лишний раз не здороваться за руку с теми, кого не сильно уважал. Он был автором небольших сочинений о Суворове и Ермолове, а также статьи о Ватерлоо (ее «отдельный оттиск» до сих пор хранится в моей коллекции: его мне передарил В. Сироткин). Несколько раз во время научных конференций после моих докладов он демонстративно и громко поддерживал мои концепции (в то время как многие прочие участники /зачастую мелкие музейщики и прочие «младшие научные сотрудники»/ боялись спорить, с перекошенными от рождения и от моего доклада рожами они мне завидовали, ненавидели и трусливо шушукались по пыльным углам).

Замечу, что «Лидой» Лидию Леонидовну Ивченко я называю в данном очерке из своей принципиальной позиции придерживаться законов жанра честных мемуаров. Именно так я называл ее в те годы в бытовых беседах с коллегами (с теми же Сироткиным и Кавтарадзе, с сотрудницами музея-панорамы «Бородинская битва», с которыми я также познакомился в раннем детстве, постоянно приходя в специализированную библиотеку). Законы стиля — превыше всего: и в одежде — и в текстах. Поэтому в главах академического стиля данного исследования та же Ивченко проживает уже другой текстовой жизнью, а здесь — как будто мне не 35, а 85 — и все давно умерли (чтоб она была здорова!). Что могу сказать (опять-таки в жанре). Тетка она неплохая, если бы не лезла в историю на концептуальном уровне. Ее планка (препарат профессора С. Савельева) — музейная сотрудница: святое дело: попробуй атрибутировать хотя бы век, вешай бирку, храни, береги, выставляй, сдувай, демонстрируй пионерам — главное, не делай из лубочной гравюрки 1813 года пропагандистское орудие века генной инженерии. Все должны знать свое место в нейрофизиологии. Рожденный Алексеем Пешковым — улететь от тешащих самолюбие подарков от Сталина не сможет. И вот Лида не удержалась и стала строчить «книжки про героев» (типа рабовладельца Кутузова, оставившего Наполеону около 30 тысяч русских раненых, предварительно вывезя инструмент для тушения пожара). Хотя в общении она адекватная, все можно весело обсудить: как она ездит по красивым странам (бывшим в походе Наполеона против России). Вообще, хотелось бы, чтобы в России было, как в цивилизованном Британском парламенте: можно как угодно изничтожать оппонента на заседании, в публикациях, а потом отправиться дружески полдничать (но для этого нужен уровень многовековой культуры: так что проведем над тов. Ивченко подобный лабораторный научно-культурный опыт…). Вообще ведь всё сотрется, и век интернета и выращивания искусственных органов отметет байки про «отечественную войну», а вот чеховского стиля тексты немного задержатся — и пусть все их персонажи будут мне благодарны за вбарельефенье!