Что чувствует Люк, когда слышит это слово? А в том, что он его слышит, Тигаки не сомневалась.

Ночью ей приснился сон.

Она видела огромное дерево, достающее ветвями до неба. Его широкие листья давали густую тень, а толстые корни выглядывали из-под почвы, словно змеи. Гладкая кора с витиеватыми узорами постоянно меняла цвет, то становясь ослепительно-белой, то темнея до густого серого.

Дерево казалось таким большим, что Тигаки не могла рассмотреть неба за его ветвями. Она видела только листья, ветки и тонкие усики воздушных корней. Дерево двигалось, его листья все время шевелились, кора менялась, и почва около него бурлила, то вспучиваясь, то проваливаясь.

Тигаки подняла голову, посмотрела вверх и закрыла глаза, наполняясь этим невероятным, нереальным шепотом, этими таинственными звуками, которые исходили от дерева. Казалось, листья силятся что-то сообщить, сказать, донести до Тигаки, но никак не могут подобрать подходящие слова.

К щекам Тигаки прикасался ласковый ветерок, под пальцами теплела гладкая кора дерева, и мир вокруг удивительным образом наполнял гармонией душу.

Все хорошо. Все славно. Мир прекрасен. Жизнь прекрасна.

Мы все живем, дышим, двигаемся. У каждого есть предназначение. Каждый должен создать что-то свое, особенное. Посадить дерево, приручить дракона. Построить дом, нарисовать картину. Родить ребенка.

И только предназначение роботов – нести смерть.

В одно мгновение тишина лопнула, а пространство взорвалось. Из-под земли вылезли огромные уродливые машины, которые набросились на дерево. Спилили его, обрубили живые ветви, содрали кору. Ствол разделили на доски и сложили на огромные тягачи.

Тигаки видела, что и сама помогала обрубать ветви, устроившись в одной из машин. Она деловито двигала рычагами и представляла, сколько всего полезного получится из твердой, гладкой и невероятно красивой древесины.

Бьярнатль.

Это слово звучало в пространстве, заглушая все мысли, которые навевало дерево.

Больше некому было напоминать о предназначении. «Бьярнатль» – и Тигаки стала послушной, а мысли в голове превратились в гладкие доски, которые надо было загрузить в перевозку.

Никто не творит.

Никто не создает.

Все убивают.

И сыплется песок…

– Перестань, Тигаки! Ты с ума сошла, что ли… убери свои руки, девчонка глупая…

Горячий шепот наконец остановил кошмар, и Тигаки проснулась, вся мокрая и взъерошенная.

Темнота пещеры показалась непроницаемой, и захотелось хотя бы на мгновение увидеть свет.

– Кто тут? – прошептала Тигаки, пытаясь подняться.

– Ты пихалась, как бешеная. Это я, Роган… – раздался шепот над самым ухом.

– Что ты делаешь около меня? – возмутилась Тигаки, пытаясь собрать волосы в одну косу.

– Я не спал. А все спят. Я взялся дежурить, нельзя засыпать и оставлять пещеру без охраны. Мы с Гайношем так договорились. И вот я себе сижу на пороге, смотрю на звезды, как слышу: кто-то возится, шепчет что-то… Ерунду какую-то. И вот я тебя разбудил.

– Я сама проснулась, – буркнула Тигаки, поднимаясь.

Она решительно добралась до выхода и вдохнула прохладный, приятный воздух, пахнущий листвой и водой с реки. Перед глазами все еще клацали железные клешни машин, и казалось, что откуда-то тянет свежей древесиной и машинным маслом. Горячий, неприятный запах.