– Имуза, – пояснил он. – Сам делал. Она хорошо звучит.

Роган устроился поудобнее, и его пальцы коснулись струн.

Тигаки не раз слышала, как звучит имуза, – ее нежный, мягкий напев нельзя было спутать ни с чем, но за время вой ны успела отвыкнуть от музыки. До песен ли, когда приходится сражаться за собственную жизнь?

И теперь, сидя в тишине и теплом сумраке уютной пещеры, она смотрела на освещенное оранжевым пламенем очага лицо Рогана и с удивлением угадывала мелодию знакомой песни.

Роган пел красиво и правильно, его высокий мелодичный голос повторяло слабое эхо где-то в темном углу пещеры, и даже младшие девочки перестали возиться и уставились на певца.

– Разве можно петь эту песню? – тихо спросила Нгака.

– Можно, – заверил Роган. – Я знаю, многие считают ее предвестником беды, но теперь все не так. Это мы ведь владеем драконами, это наши машины, и мы их уже не боимся.

– Драконами Храма теперь никто не владеет, – мрачно заметила Тигаки.

И тут послышались шаги. Тигаки первая уловила их и выпрямилась, прислушиваясь. Роган поднялся, подобрался к двери и приложил ладонь к губам, призывая к тишине. Но Тигаки уже поняла, что это отец Мэй, и он шагает один. Он шагал слишком громко, четко припечатывая пятку к земле – типичная Городская манера ходить, особенно когда на ногах тяжелые ботинки с твердой подошвой, а не мягкие льёсы.

– Это Гайнош, – сказала Тигаки, а Роган понимающе кивнул и вернулся на свое место.

Дверь открылась, и обеспокоенный, злой Гайнош шагнул под темный свод пещеры.

У отца Мэй были точно такие же глаза и такая же манера говорить – медленно и четко, – как у его дочери. Он остановился у порога пещеры, сумрак скрывал его фигуру и лицо, но едва Гайнош произнес первые слова, как Тигаки снова подумала: до чего же могут быть похожи отец и дочь.

– Мэй не вернулась? – спросил Гайнош.

– Ее нет, – ответила мама Еника.

– Она улетела с Люком. – Гайнош всматривался в лица сидящих у очага, словно надеялся, что его дочь все-таки одумалась и вернулась к своим.

Тигаки слабо улыбнулась и кивнула. Она так и знала, она не сомневалась в этом.

– Люк прилетел? Он на каком драконе? – завопили близнецы, подскочив со своих мест и размахивая руками. – Он на Енси?

– Я думаю, что это был Енси, хотя я не мог хорошенько рассмотреть его морду, стемнело в лесу…

– Так по фигуре видно, – буркнул Ник, и весь его вид выражал явное расстройство.

Жак тоже вздохнул, но тут же поднял голову и повернулся к матери:

– Люк жив, и Мэй теперь с ним. И Енси тоже с ним. Они скоро совсем вернутся, ма. И у нас будет еще больше драконов, вот увидишь.

Успокоившись, братья уселись на потертые шкуры.

– Думаете, ваш Люк уже освободился от своих программ? – спросил Роган. – Теперь он стал свободным?

– Он и так был свободным. А то, что ты тут рассказывал – это все выдумки, – резко бросил ему в ответ Жак. – Драконы наши. И наш Люк ими владеет.